Когда в прошлом году мой сокуратор по выставке Майкла Мерфенко в Нью-Йорке Алла Кучинская сообщила, что на открытие к нам приедет светская хроника русского телевидения, я подумал, что не слишком готов к репортажу. Конечно, мне есть, что рассказать о своем костюме, и для Нью-Йорка он редкость: магазины открытой мною в Софии и уже оцененной несколькими артистичными киевлянами и киевлянками фирмы Capasсa есть кроме Болгарии еще только в Стокгольме. Ну а дальше? Езжу я не в кабриолете, а на такси, раззолоченной любовницы ко мне не прилагается, с американскими знаменитостями почти не знаком… Когда же оказалось, что светский обозреватель по совместительству еще и редактор глянцевого журнала, коих, впрочем, в столице мира не сосчитать, подумал: ответствует пусть госпожа Кучинская. Супруга дипломата, элегантная дама, в городе этом давно – точно удовлетворит светскую хронику.

Появление русского телевидения в чинном пространстве неоготического особняка Украинского Института было молниеносным. Камера еще проходилась по степенным физиономиям дипломатов, галстукам-бабочкам пожилых деятелей диаспоры, знавших Архипенко, шелкам и бриллиантам леди неопределенного возраста, щебетавших о дружбе с Энди Уорхолом, а энергичная, модная (но без всякой экстравагантности) девушка с микрофоном в руках уже оказалась передо мной. «Так вот кто сделал эту экспозицию! Начнем интервью». И ни одного вопроса о том, чем замусорен наш маркируемый светским телеэфир!

Представьте, она спрашивала о творчестве Майкла Мерфенко и моем отношении к другим художникам, о сложном интерьере выставочного пространства, о моих впечатлениях от нью-йоркских галерей и о том, чем атмосфера тамошних вернисажей отлична от киевской.

Ха, а ведь я с детства знал, что на светском мероприятии о нем в первую очередь и принято говорить. И уж точно не о деньгах и не о политике. Оказывается, это вовсе не старорежимные правила моей бабушки, кое-где их пересмотреть не успели. Как в добром совете Карла Смолки – известного еще советским людям знатока правил хорошего тона из Восточной Германии: «Не надо заниматься пустой болтовней, от которой другим ни пользы, ни удовольствия».

Конечно, украинские светские журналистки все это переросли, они выше чопорных предрассудков и не постесняются спросить, сколько стоят туфли или часы на ком-либо из гостей раута. Но и зритель у них очевидно другой. Тот, что к светскому обществу не относится. С другой стороны, главные героини наших светских хроник – домохозяйки да демимонденки, о чем им еще с миром делиться, как не о шмотках и бытовухе? О классической музыке, что ли? Хотя, если вы уж оказались в свете – попробуйте.

Именно разговор о классической музыке подарил мне очаровательный эпизод в светском Нью-Йорке. Изящная пожилая леди Флоранс с упоением рассказывала мне о своем музыкальном салоне, в котором она десятилетиями собирала политиков и дипломатов послушать камерные концерты: «Иногда это были специальные программы, когда гости – представители не дружественных держав, проникшись дивными произведениями Гершвина, Бартока или Стравинского, совсем по-иному общались друг с другом, находили точки соприкосновения. Искусство имеет невероятную гармонизирующую силу». И, без перехода: «Ваша фамилия ведь Дорошенко? Подумать только, а моего покойного супруга – Сагайдачный. Знаете, ведь эти украинские полководцы Москву когда-то сожгли. Жаль, что сейчас такое невозможно…».

Флоранс Бокариус и Константин Дорошенко. Нью-Йорк, 2007 г.

Этим летом я отправился в Нью-Йорк просто в отпуск. Но и тут встрял в светскую жизнь. На новомодной площадке Бруклина в парке МакМарен в рамках своего мирового турне давали концерт Gogol Bordello, лидер которых, уроженец киевской Оболони Евгений Гудзь, нынче поет дуэтом с Мадонной и снимается в фильмах с исполнителем главного хоббита из «Властелина колец». В самом концерте светского было мало. Американские панки довольно тоскливы, максимум, на что способны, – швыряться друг в друга большими картонными стаканами с пивом. Но была и выразительная публика, например – натуральные жених и невеста. Он – степенный, с сединой и манхэттенским лоском, она – пышная, с благородной лепки лицом и невероятно озорными глазами. Очевидно, именно невеста инициировала посещение концерта в день свадьбы: плясала она прямо-таки с хулиганским задором, умудряясь оказываться под вспышками папарацци в неизменно выигрышном ракурсе.

Эта пара напоминала атмосферу совсем другого концерта Gogol Bordello, который на территории частного аэропорта на острове Лидо устроила в 2003-м куратор Марта Кузьма в рамках Венецианской биеннале. Там публика была отборной: моднейшие современные художники, директора культовых музеев, кураторы, критики и самые богатые коллекционеры современного искусства со всего мира. Желавших попасть на перфоманс оказалось так много, что картина получилась совсем как в моем детстве, когда мы с одноклассниками прорывались на рок-концерт на стадионе «Динамо». Только тут через металлическую изгородь лезли не мальчишки с «Беломором» в кармане, а солидные дяди и фешенебельные тети, разрывая костюмы от Comme des Garçons и теряя шлепанцы Prada. Там и музыка Гудзя звучала иначе, да в ней тогда было и меньше коммерции.

Не в такой, как в Венеции, концентрации, но вполне интересная публика собралась на afterparty после нью-йоркского концерта Gogol Bordello в болгарском клубе «Механата». Евгений здесь выступал раньше, до своего выхода на сцену с Мадонной, и такая верность собственному вкусу приятно его характеризует. Как и то, что на вечеринке он появился без охраны и помпы, без секретарей и менеджеров – просто с девушкой. Танцевали под дуэт пузатых музыкантов, исполнявший этническую болгарскую музыку, и оказалось, что вопреки всем строгостям мэра Блумберга курить в ночных клубах Нью-Йорка все-таки можно. Только кальян, что мне лично без интереса.

Между прочим, хоть на концерте собралось не меньше трех тысяч народу, а в клуб умещалось не больше трехсот, чтобы оказаться на afterparty никаких сверхусилий предпринимать не понадобилось. Нужно было просто пройти фейс-контроль, иметь при себе удостоверение личности и заплатить совсем символическую сумму.

Вопреки ожиданиям тех, кто воспринимает светскую жизнь через призму украинских массмедиа, в цивилизованном мире кричаще наряженных и эпатажно ведущих себя персон в свете встретишь не часто. Изабеллы Блоу и Анны Пьяджи там – пикантность, потеха, никому в голову не придет видеть в них образчик стиля. Индивидуальность в одежде, в имидже реализуется в куда более тонких нюансах, и, подчеркивая ее, уродовать себя никто не спешит.

А тем, кто составил мнение о нью-йоркской «нормальности» по героине сериала «Секс и город», стоит знать: для модных нью-йоркцев госпожа Кери Бредшоу – анекдотический персонаж, героиня шуток, наподобие нашей Анки-пулеметчицы. Чтоб не оказаться в ее амплуа, стоит помнить всего один совет, оптимальный для всех случаев светской жизни: «Меньше пены!».

Текст опубликован в журнале "Публичные люди" №9, 2008.

Фото Антона Трофимова и с bleucoast.com