В самом нашумевшем фильме года мы наблюдаем жизнь героини в том самом смысле, в каком ее понимал Энгельс - «жизнь как способ существования белковых тел» 

Вчера я провела три часа в кинотеатре в мучительной попытке понять, за что. За что фильму «Жизнь Адель» дали главную награду Канн. За что все критики, включая уважаемых мною Плахова и Маслову, так безудержно хвалят последний фильм Абделатифа Кешиша, посвященный тяготам совместной жизни лесбийской пары. И, наконец, за что это лично мне, с содроганием наблюдающей, как три часа на экране «все течет, все из меня» - слезы, сопли, слюна, подлива к спагетти, секрет, устрицы...  

Кешиш, французский режиссер тунисского происхождения, вообще очень неспешен в своих повествованиях - и его предыдущие работы «Кус-кус» и «Черная Венера» нельзя назвать фильмами динамичными; но в «Жизни Адель» он превзошел сам себя, посвятив каждому, буквально каждому движению, причем в основном физиологическому, главной героини фильма 18-летней Адель по пять-десять минут экранного времени.   

Если Адель (ее сыграла 18-летняя актриса Адель Экзаркопулос) плачет, то слезы и сопли, стекающие в ее постоянно открытый рот, льются потоком - кажется, первые ряды зрительного зала вот-вот зальет. Если она ест, то сцены облизывания пальцев, утирания рта тыльной стороной ладони, занимают столько же времени, сколько в любом другом фильме заняла бы кульминационная сцена. Адель спит, Адель лежит, Адель смотрит, Адель идет, Адель поправляет волосы (почему-то полфильма пряди из ее безобразной прически попадают в рот)... И все это - только крупным, пристальным планом. В общем, мы наблюдаем жизнь Адель в том самом смысле, в каком ее понимал Энгельс - «жизнь как способ существования белковых тел». Так, если следить в микроскоп за жизнью инфузории туфельки, перед зрителем развернутся удивительные картины этой формы жизни: ее изгибы, шевеление ресничек, пульсация и - кульминация - склеивание ротовыми сторонами в процессе размножения. Сцены соития двух главных героинь фильма, беспрецедентные по своей длине и откровенности, идеально снятые, но лишенные пряного эротизма, вызывают те же чувства, что и спаривание двух инфузорий: очень красиво, страшно сложно, комбинаторно, и главное, в них много познавательного - оказывается, можно и так, и так, и еще вот так. 

Как известно, фильм имеет под собой основу: не сказать, что литературную, а графическую - роман-комикс «Синий - самый теплый цвет» Жюли Маро, который, собственно, и экранизировал Кешиш. Оригинал, в отличие от фильма, имеет четкую сюжетную линию и жесткую социальную составляющую. Комикс - это не просто история взросления школьницы по имени Клементина (Кешиш изменил имя главной героини на настоящее имя актрисы) и ее определения в смысле сексуальной ориентации. Эта история вписана и в более широкий контекст - Клементина и Эмма представляют собой два разных социальных слоя: Эмма (ее сыграла в фильме Леа Сейду) - художница с голубыми волосами, богема с видами на коммерческий успех, политически подкованная, свободная и определившаяся лесбиянка. Ее родители, ценители устриц, живописи и хорошего вина, полностью принимают и ободряют жизнь дочери-лесбиянки. Клементина же (хвост на затылке, сползающие джинсы, дешевый рюкзак) из семьи, где главное - научиться готовить спагетти, выучиться и выйти замуж, чтобы иметь крепкий тыл. Когда родители Клементины обнаруживают ее в постели с женщиной, отец отрекается от нее, мать выгоняет из дому - и она, вырванная из своей привычной среды обитания, безуспешно пытается прижиться в компании Эммы и ее друзей, людей на десять-пятнадцать лет старше школьницы, свободно рассуждающих о Сартре, Эгоне Шиле, классическом искусстве, проблемах социализации представителей ЛГБТ-сообщества и экзистенциализме.

Конфликт и социальный, и личный, и стилистический между домашней Клементиной и уверенной в себе творческой Эммой приводит к разрыву, и на этом жизнь Клементины в прямом смысле заканчивается: она становится наркоманкой и умирает в больнице, куда родители даже не пускают ее подругу-лесбиянку.

В фильме разговоры о Сартре и Шиле есть; некоторый мелкий конфликт в школе с одноклассницами, которые отказываются дружить с «лизательницей вагины» - тоже; вскользь показаны марши, в которых участвуют обе героини, но ни смерти, ни явного расслоения по социальному признаку нет. Плахов пишет, что Кешиш нашел выразительные эстетические средства противопоставления героинь: одна ест спагетти, другая - устриц; но Кешиш их не придумал - они есть в оригинальном комиксе. Он просто экранизировал их с невероятной дотошностью, любуясь каждым вздохом и жизнью тела Адель.

Конечно, "Золотая пальмовая ветвь" должна была достаться этому фильму - но за главную роль. Более удивительного, органичного проживания в кадре актрисы я еще не видела - ни таких истерик, с икотой и тошнотой; ни такой самоотдачи в сценах секса, ни такой самозабвенной грусти, отчаяния, которое делает ее лицо застывшей маской; ни такого напряжения в каждом жесте или взгляде. Поначалу я даже думала, что она не играет, а просто так ведет себя в реальной жизни - но потом стало понятно, что Адель действительно блестящая актриса, хотя ее героиня после трех часов и вызывает раздражение. Перфекционист Кешиш, кстати, снимал все эти сцены десятками, а иногда и сотнями дублей - отснятый материал занимает 800 часов, и я даже пожалела Адель, вынужденную доводить себя до 220-вольтного напряжения день за днем на глазах у десятков людей из съемочной группы. 

Хотелось бы, конечно, сказать, что и монологи свои актриса произносит так же талантливо, как играет телом в кадре - но ее героиня практически бессловесна. И именно эта немота делает ее идеальной героиней фильма о страсти - хотя критики, да и сам режиссер называет его фильмом о любви. Но этот фильм о том всепоглощающем животном чувстве, которое превращает в общем-то немного странноватую школьницу в существо, по-собачьи преданное, и с собачьей же агрессией готовое отстаивать свое место у ног хозяина. Когда ее гонят, она просто умирает - помните, как героиня фильма «Леди Гамильтон», спившаяся и бездомная, отвечает на вопрос о том, что было с ней после смерти адмирала Нельсона? «А не было никакого после». То же самое происходит с героиней комикса: жизнь с Эммой, закончившаяся из-за банальной измены, и есть вся ее жизнь; у нее нет никакого «после».

Но в фильме этого нет - у него открытый финал, даже позволяющий предположить счастливый исход и брак с гетеросексуальным торговцем недвижимостью. Так что остается только смотреть в спину уходящей за угол героине в попытке понять, зачем эти три часа жизни мною было потрачено на внимательное разглядывание в предметное стекло изгибов, складок и дрожания подбородка одержимой гормонами молодой женщины. Хотя сам-то Кешиш наверняка любовался - и в этом любовании, очевидно, и заключается весь смысл его картины. Точнее, зарисовки, эскиза, импрессионистского наброска - вот на что больше всего похожа «Жизнь Адель».

Ваша Дуся

Фото: imdb.com