Главный редактор журнала «Фокус» написала очень яркий текст о том, как Киев прощается с погибщими в столкновениях 18-20 февраля: «Дети обязательно должны хоронить своих родителей. Даже если они буквально дети. Современные психологи утверждают, что только так, простившись и осознав потерю, ребенок сможет справиться с посттравматическим синдром, который однозначно накроет его после, повлияв на всю дальнейшую жизнь. Именно поэтому все, все, кто может и не может, должны идти на Майдан. Идти и видеть море цветов, море свечей, десятки белых крестиков, простреленные деревянные щиты, каски погибших, покоцанные пулями столбы и деревья, снятую брусчатку, сгоревший Дом профсоюзов, водометы, БТР и много слез совершенно разных людей. 

Впервые заплакала через десять метров от ЦУМа. Физически почувствовала чужой страх, но страх не низменный, а такой - на грани замозабвения - страх смирившихся и страх готовых переступить черту. Я плачу, потому что уже ничем не помочь. Вокруг суета, народ фоткает. Сквозь десятки голов я вижу глаза. Они тоже плачут. Светлые глаза пожилого человека. Мы смотрим друг на друга. Все вокруг для нас замирает. Мы скорбим.

Второй раз у Лядских ворот. 1 каска погибшего. Цветы, свечи. 2 каски, свечи, цветы. 9 касок. 3 каски. Иконки, цветы, стопка, кусок хлеба, белый игрушечный заяц, надпись «здесь человеческая кровь». Фотографии. Молодые красивые парни. За что? Ради чего? Плачу. И мужчина возле меня плачет. И девочка-подросток с красными гвоздиками. Когда я была ребенком, мы с мамой всегда приходили сюда 2 мая. Смотрели велогонку на Крещатике, потом ели мороженое, а потом шли на Майдан. Когда мне было 19-ть, мы собирались здесь, на Рулетке, играли на гитарах, пели, плели фенечки. У меня светлые воспоминания об этом месте. Но никогда больше я не смогу пройти здесь без слез. Белый плюшевый заяц, фотки и свечи, - вот что такое для меня теперь Рулетка.

Дом профсоюзов сгорел. Погасли часы. Безвременье. Погибли люди. В их обгоревших трупах найдены пули. - У вас здесь кто-то погиб? Вы плачете, - женщина берет меня за руку. - Нет, у меня все живы. Я не могу понять, как, как такое могло произойти в 21 веке. - У меня погиб друг на Институтской, но уже нет слез, я не знала, я вообще думала, что он трус, а он погиб. Видите, нет слез, только голос пропадает, когда хочется рыдать.

Баррикады из брусчатки, каски погибших на них, каски, каски, каски. Цветы, свечи, белые пластмассовые крестики. Звук. Очнулась. Со сцены кто-то волает какую-то истерическую чушь. Иногда не просто чушь, а чушь в примитивных стихах. Мелко, пошло. Колоссальная разница. Эти отдали самое ценное - жизни, а эти теперь все опошлят и скажут, что так и надо. От возмущения к горлу подступает комок. Держусь, держусь, ну, сколько ж можно рыдать. Взгляд. Знакомые очки. Знакомый журналист. И вот мы уже, обнявшись, рыдаем вдвоем. Вздрагиваем, всхлипываем, крепко прижавшись друг к другу. Так и стоим посреди дороги. Синяя и красная куртки. Плачем. Накрыло.

Наверное в тысячный раз за свою жизнь я поднимаюсь к Октябрьскому дворцу по этим ступенькам. И они, и Дворец многое помнят. Сначала здесь бегали красивые ножки учениц Института благородных девиц, потом, в 30-х, расстрелы в этих подвалах и ночные отправки трупов в грузовиках с натянутым брезентом на захоронение в Быковню. Здесь тоже портрет с черной лентой, цветы, свечи. Интеллигентное лицо, в августе ему было бы 40 лет. 

Институтская. Все беззаботные мои прогулки с Липской на Крещатик через Майдан - в прошлом. Все стерлось. С сегодняшнего дня в памяти баррикады каждые метров 300. Гарь, колючая проволока. Море цветов. Свечи, каски. Здесь ушла Небесная сотня. Одних Богу передали снайперы, засевшие на крышах соседних зданий. Другие встретили смерть на баррикаде у верхнего входа в Метро Крещатик. Снова море цветов, портреты. Расстрелянные фонарные столбы и деревья. В металлический столб пули входили на пару сантиметров, деревянные щиты - нехитрая защита протестующих - прошиты насквозь. Не слышна чушь со сцены и почти камерно. Здесь плачет каждый третий.

Я не жила на Майдане, не знала этих парней, но, пройдя сегодня по центру своего родного города, я не знаю как мне это простить. Я взываю к своему великодушию, православию, доброте, но я человек и меня разрывают слезы, беспомощность и ненависть. Как можно было все это допустить в 21 веке? Как? Это не террористы-одиночки, взрывающие себя в автобусах, это десятки десятков сознательно убитых в стране, где нет военного положения. Я не знаю как найдут в себе силы простить те, чьих друзей, любимых, отцов и братьев убили. Эти силы нужны им, нужны нам и их надо где-то взять.

Для этого нужен первый шаг - надо увидеть то, что произошло. Это надо осознать. Поэтому идите. Берите детей и идите, не зависимо от того, на чьей вы стороне и что делали еще месяц тому - поддерживали, осуждали или были нейтральной Швейцарией. Идите и смотрите на свою разорванную и сожженную страну, пока вам снова не втюхали розовые очки. Смотрите и плачьте».

Ваша Муся

Фото: focus.ua