Многие мои коллеги уже успели высказаться о чудовищном приговоре Сенцову и Кольченко – 20 и 10 лет соответственно. Я не буду обсуждать то, как больно было смотреть на двух молодых мужчин в клетке, которые нестройно поют гимн Украины. Как не буду писать о том, что даже после вынесения приговора ни один украинец все равно не верит в реальность происходящего, и о том, как до сих пор кажется, что кто-то вступится, спасет, отменит жуткий приговор, рухнет режим, в конце концов, вместе с оковами. Все это и так очевидно. Собственно, об этом уже написали все украинские журналисты (если они по-настоящему украинцы, вне зависимости от языка, на котором пишут).

Меня же – видимо, из-за пока неизжитого любопытства, – интересовала реакция российских журналистов. Пока многие просто молчат – видимо, стыдливо, а может быть, по другим причинам. А вот Олег Кашин, продуцирующий тексты как ксерокс, уже написал на своем сайте, что думает о приговоре. И, конечно, призвал сограждан не стыдиться приговора – они ведь вообще ни при чем, это все Путин и злобные прокуроры. И даже сравнил Кольченко и Сенцова с положением всех россиян: с точки зренения журналиста положение первых более завидно, потому что Сенцову и Кольченко есть что петь в клетке, а у россиян на такой случай в запасе песни нет.

Кашин всерьез:

«Сейчас все будут писать, что им стыдно – у нас так принято. У меня небольшое пожелание тем, кто будет писать, что им стыдно: больше подробностей, больше конкретики. За что именно вам стыдно, за кого персонально? За ростовский военный суд, за ФСИН, за Путина, за Васильеву, за Сердюкова?

Вот представьте – Сенцов в клетке говорит, что ему стыдно за судей, за ФСИН, за Васильеву, за Путина. Абсурд, правда? А почему абсурд? Потому что Сенцов – не тот человек, который несет какую-то моральную ответственность за Российскую Федерацию и установившийся в ней фашизм. Его насильно сделали гражданином России, посадили в тюрьму и дали ему двадцать лет. Он жертва, он заложник, и ему не придет в голову ставить себя на одну доску с представителями российского режима.

Осталось понять, чем он отличается от любого из нас. Моя версия, что ничем, кроме незначительных деталей, вот этих – клетка, ростовский суд, двадцать лет. И еще ему, в отличие от нас, есть что петь в этой клетке. А других различий нет, мы здесь такие же заложники, как он. В нашей стране давно установилась власть, основанная на полицейщине и никак не связанная с волей и интересами граждан. Сегодняшние новости – прекрасный повод еще раз обратить внимание на это существенное обстоятельство.

«Мне стыдно», – пусть это говорит российский полицейский или фээсбэшник. «Мне стыдно», – пусть это говорит российский судья. «Мне стыдно», – пусть это говорит депутат Государственной думы или сотрудник Администрации президента. Но не гражданин. Стыд – это форма солидарности. Вы уверены, что российское государство заслуживает вашей солидарности с ним?

Просто перестаньте относиться к Российской Федерации как к своему государству. Оно не ваше, не наше. Оно село нам на голову, не спросив нас, хотим ли мы этого. Оно существует независимо от нас, единственная форма его взаимодействия с нами – его полицейские структуры. Тот человек, которого убили в ОВД «Дальний», если бы он был жив, он бы тоже говорил, что ему стыдно за полицейских?

Пусть за Российскую Федерацию будет стыдно Российской Федерации – она не мы, она не имеет к нам отношения. Это чужое государство, оно враждебно любому русскому человеку. Говоря, что вам за него стыдно, вы встаете на его сторону. Относитесь к нему, как к ИГИЛу – вам стыдно за ИГИЛ? Я полагаю, что ИГИЛ должен вызывать какие-то другие сильные чувства по отношению к нему. Попробуйте сформулировать эти чувства хотя бы мысленно. Что это будет – наверное, ненависть, наверное, страх.

Самые лицемерные люди –— это те, которые говорят, что они ничего не боятся. Если какая-то сила способна похитить человека и упечь его на двадцать лет в ад российской тюрьмы, нет ничего ненормального в том, чтобы относиться к этой силе со страхом. Не стесняйтесь, скажите себе – «Я боюсь российского государства». Я вот боюсь, чего и всем желаю.

Оно может позволить себе все что угодно. Оно ничем не ограничено в своих действиях. Жизнь и свобода любого из нас обусловлена только его доброй волей или случайностью. Если оно захочет, чтобы кого-то из нас не было, то у него есть множество способов это реализовать.

Отвыкайте называть Российскую Федерацию своей родиной. Отвыкайте называть Путина своим президентом. Это очень важно – да, мы порабощенный народ, и первым шагом к свободе будет самоощущение порабощенного народа. У рядового гражданина России несопоставимо больше общего с Сенцовым, чем с Васильевой. Надо просто это понять и заодно придумать, что мы будем петь в клетке. Это тоже очень важно – чтобы было что петь в клетке» (привожу текст полностью – Прим. Дуся).

Знаете, что самое странное? Российские журналисты всерьез думают, что у них получится отделить себя от государства и просто переждать. А потом все само собой как-то наладится – и стыдиться за РФ не придется уже потому, что государство не будет репрессивной машиной. Кашин не один такой. Например, на форуме «Украина-Россия» журналистка «Эха Москвы» Татьяна Фельгенгауэр спрашивала у украинских коллег: какие у вас к нам претензии? Вы что, хотите, чтобы мы шли на штурм Останкино? И судя по тону, которым она задавала вопросы, она считала, что только буйнопомешанные могут ответить на этот вопрос согласием. Украинские журналисты, многие из которых отбивали баррикады от ОМОНа и сами штурмом брали госучереждения, корректно отмалчивались. Но, судя по выражениям лиц, этот вариант им казался почти естественным.

В этом очевидная разница между подходами: пока одни решают, как сломать государство, за которое стыдно, вторые – за поребриком – предлагают смириться с ним и посчитать себя в заложниках у такого государства. А какой спрос с жертвы? Потом, когда-нибудь, можно будет даже потребовать компенсацию за пережитое.

Ваша Дуся

Фото: twitter.com_antony_mon