Хороша Маша, да не наша
В эти выходные ваша Дуся собиралась сосредоточиться на маникюре-педикюре и масках для лица, но не тут-то было! Труба позвала меня в гости к принцессе украинской журналистики – Маше Цукановой – редактору Weekend /Ъ (пятничное приложение к «Коммерсанту»).
Машу я знаю давно, и всегда удивлялась ее способностям совмещать деловую хватку с влиянием на мужчин. Хотя, если задуматься, эти умения совершенно не противоречат друг другу.
Когда-то Маша фигурировала в основном как невеста Казбека Бектурсунова и занималась в «Коммерсанте» светскими новостями. Она производила впечатление надменной и избалованной девицы, и это многих раздражало. Потом Машин жених был уйден из «Коммерсанта», а она осталась. Казбек, естественно, всплыл в другом месте, а Маша со временем опровергла всеобщий тезис о том, что она – приложение к Казбеку. Она – главный редактор приложения к «Коммерсанту» и экс-девушка Бектурсунова, от которого ушла по собственной инициативе. Как представляется вашей Дусе, именно с момента расставания с казахским технологом и началась эпоха Машиной самодостаточности. Теперь ее уважают и ценят на работе, лелеют и боготворят вне работы, дарят машины, кольца и браслеты, юбки и жакеты…
Девушка встретила меня у двери подъезда в вязаных тапочках-носочках. Не успела я броситься ей на шею, как Маша развернулась и помчалась обратно по лестнице вверх. Оказалось, ей надо было пробежать полпролета, чтобы задержать лифт. А я уж плохое успела подумать…
Д.: Привет! Наконец-то! Шикарная квартира! Ты тут одна? Великолепно выглядишь! Где у тебя кофе? Слушай, все-таки ты такая красавица, еще больше похорошела!
М.Ц.: Мне почему-то лично все говорят обратное. Про «красивое» отзывы следующие: маленькая грудь и начисто отсутствующая идея сексуальности в моей внешности. От бывших бой-френдов и друзей я слышала, начиная от «Как такой здоровый зад можно нести на таких тоненьких ножках?» (второй вариант: «Здоровый зад на кривых ножках») и до «Не захочется переспать, пока не познакомишься и не проговоришь часа два».
Д.: Удивительные люди. А можно я на твой зад повнимательнее посмотрю? Маша не крутись, я никак зад не могу заметить, кстати, где он? Лучше расскажи, как ты с такими ножками, ручками и вообще всем остальным (Маша очень хрупкая) справляешься со своими редакторскими обязанностями?
М.Ц.: Через пару месяцев после того, как меня назначили редактором Weekend, у нас была новогодняя вечеринка. Там ко мне подошел наш главный редактор и разоткровенничался: «Машка, мы все поражены. Вот мы тебя назначили, объективных причин не назначить не было, но никто не верил, что ты справишься». Все думали, что я покарабкаюсь и сдуюсь. А я вот жива и здорова, и Weekend тоже жив и здоров.
Д.: А как ты теперь общаешься с Казбеком?
М.Ц.: Отношения двух бывших партнеров, девочки и мальчика. Никто друг друга не ненавидит, никто друг друга не любит, просто была такая история и прошла. О Казбеке сейчас не стоит говорить из уважения ко мне, моему бой-френду, Казбеку и Даше, его нынешней жене. Да и рассказывать нечего. Мы с ним не лучшие друзья, мы не пьем чай по вечерам, не звоним друг другу рассказывать о радостях и горестях. Иногда где-то увидимся – поздороваемся.
Д.: А как ты относишься к Даше Шаповаловой (нынешняя жена Бектурсунова)?
М.Ц.: Я ее почти не знаю, мы никогда не общались. Когда-то она работала в «Ъ», но за рамки «здравствуйте – до свидания» наше общение никогда не выходило. Могу разве что сказать, что Даша красивая девушка. Мне, во-первых, очень нравится живопись эпохи возрождения, и Даша, безусловно, тот самый типаж. Если переодеть – вылитая Джоконда. Да и на персонажей Боттичелли похожа. Но есть еще второй слой: в прекрасной книге «В поисках утраченного времени» (Казбеку она, кстати, не нравится) есть Одетта, которую Сван долго отказывался любить, пока вдруг не понял, что женщин этого типа любил Боттичелли. И вот любовь к Боттичелли переросла у Свана в любовь к Одетте. У меня приблизительно такая же история с Дашей – благодаря живописи и Свану, она мне кажется красавицей.
Д.: Расскажи про своего бойфренда, чувствуется (я обвела взглядом Машину квартиру), что он не беден и очень тебя ценит.
М.Ц.: Он не из журналистики, не из политики, но из бизнеса, связанного с моей работой. Это человек, имя и фамилия которого не разглашаются во всяких разных целях. И вообще я не могу отвечать на такого рода вопросы. От меня отрекутся родители, если узнают какие-то подробности. Вы не знаете мою маму, она самый активный блоггер в этом городе.
Д.: Ты уже год живешь с человеком, и никак не объясняешь это маме?
М.Ц.: Никак не объясняю. Она знает мой характер, и ей понятно, чем бы закончились расспросы, и кто бы из этой беседы вышел моральным победителем.
Д.: Ты планируешь заводить семью с этим таинственным бойфрендом?
М.Ц.: Я не планирую заводить семью как таковую. С каким бы то ни было человеком. Меня даже слово «семья» пугает. Она ассоциируется у меня с разложившимся мясом, по которому ползают гнилостные червяки. Ну, я не могу…
Д.: Тогда твои сегодняшние отношения можно называть «содружеством»?
М.Ц.: Сейчас это тихая гавань. Когда на работе чехарда, а на работе каждый день чехарда, приходишь домой, а тут тебя ждет чашка овощного бульона или книжка на ночь вслух или еще что-то. Это как раз соответствует моим понятиям о правильной жизни: нервной и насыщенной с одной стороны и спокойной и уютной с другой. Но представить себя в браке я не могу. У меня клаустрофобия, причем очень жуткая. Жесточайшая. Я не могу спать, если передо мной стена. Я обязательно должна спать так, чтобы, открыв глаза, увидеть дверь или окно. В машине, какая бы ни была погода, я лучше открою окно, чем включу кондиционер. То же самое касается отношений. Когда я понимаю, что выхода нет, хочется пробить головой стену, лишь бы куда-то сбежать. Не потому, что здесь плохо, а потому, что нужна видимость выхода.
Д.: Ты очень стройная и красивая. Наверняка, был модельный опыт?
М.Ц.: Да, я пробовала стать моделью в 14 лет, но кастинги и обсуждения манекенщиц: «Вот эту берем, эту не берем, эта то, эта се, а у этой жопа жирная! До свидания, девочка!» И ты идешь и живешь с мыслью о том, что у тебя жопа жирная. В 14 лет…
Д.: Кажется, про эту часть тела я сегодня уже слышала. Удивлена, прямо скажем.
М.Ц.: Она, конечно, могла бы быть еще больше, но я ведь все-таки вегетарианка.
Д.: ???
М.Ц.: Лет эдак в 15 у меня испортилось поведение, и папа в наказание отправил меня на летние каникулы в ссылку в крымский санаторий советского типа, чтобы узнала, почем фунт лиха. Обедать, естественно, приходилось в местной столовой. А там тетеньки развозили обедающим тарелки на тележках. И вот однажды одна из этих тетенек сняла с тележки и поставила передо мной тарелку с картофельным пюре, на котором лежал кусок трупа. Не знаю, что этим хотел сказать повар. То ли, что это бифштекс, то ли отбивная, то ли что-то еще, но де-факто это был кусок трупа, над которым после смерти еще и поиздевались. Так я поняла, что мертвечины в своей жизни больше не съем никогда.
Д.: То есть причина вовсе не в любви к животным?
М.Ц.: Нет.
Д.: А на работе ты автократ?
М.Ц.: Для тех, с кем я чаще всего по работе пересекаюсь, кто мне симпатичен, я скорее друг. Никогда ни на кого не накричу, если не будет крайней надобности, никогда ничего не прикажу. Скорее буду просить, объяснять, смеяться, шутить – дружить, одним словом. Надеюсь, сотрудники тоже считают меня другом.
Д.: Ну один из твоих бывших сотрудников Мустафа Найем, например, считает тебя богиней.
М.Ц.: Он прекрасен. Мы с Мусечкой были одними из первых, кто пришел в «Ъ». Даже не с первого, а с пилотного, нулевого номера мы были частью команды, от которой сейчас почти ничего не осталось (и вот даже Мусечки не осталось), но мы были среди первых 20-ти, с которых начался «Ъ». Это были безумные времена. У нас не было ничего. Не было контрактов с информагентствами, не было базы контактов, мы никого не знали, нас никто не знал. Даже если мы где-то зубами урывали чей-то телефон, звонили и представлялись: «Здравствуйте, это газета «Ъ», нам отвечали: «Какая газета? Нет такой газеты! Идите отсюда». Мы с Мусечкой через это все прошли и помогли поставить газету на ноги. Работали в жесточайшей связке. Это сейчас журналист «Ъ» более или менее свободен. Есть все телефоны, все связи, его все знают, он всех знает, есть свои потоки информации. А тогда мы были одним целым, мы зависели друг от друга безумно, и мы поддерживали друг друга, учились одновременно. Одно дело, когда ты приходишь в просто хорошую газету, другое дело, когда ты приходишь в «Ъ». Здесь совсем другие требования и к языку, и к фактажу, и к изложению. Мы были одной связкой и, наверное, навсегда останемся семьей.
Д.: Я смотрю, ты тоже любишь блокноты Молескин?!
М.Ц.: Moleskine. (Маша поправила меня, продемонстрировав, по-видимому, свое безукоризненное произношение. Я после этой правки некоторое время старалась не произносить слова вслух.)
Звонок в дверь был очень кстати. Ваша Дуся с удовольствием убедилась в том, что Машин бойфренд действительно существует. Мистер Икс произвел на меня неизгладимое впечатление. Обаяние, чувство юмора и манера курить сигару обезоружили меня окончательно. Пока Маша спорила со своим «М» на любые темы, я решала, соглашаться ли на его приглашение смотаться вместе с ними за город, чтобы покататься на водных лыжах. Еще раз все взвесив, я согласилась. Ехать решили на машинке побольше, а изящный Машин ягуар оставили отдыхать в городе.
Маша в кресле Egg Chair Арне Якобсона. Ориентировочная цена $7000. К слову, Маша не любит нефункциональных вещей и это кресло относит именно к этому разряду
Кольца и браслеты
А вот и "начисто отсутствующая сексуальность"
Предмет вполне функциональный - сумочку повесить, в футбол пошпилить...
Свидетельство чьих-то укрощённых эмоций
Приходишь домой, а тут тебя ждёт чашка бульона или книжка...
Вы не знаете мою маму. Она - самый активный блоггер в городе
Машины штучки
И ещё
И ещё
Все думали, что я покарабкаюсь и сдуюсь. А я вот жива и здорова
PRADA, просто PRADA
И ты идёшь и живёшь с мыслью о том, что у тебя жопа жирная
Маша, всё самое страшное позади - положи мухобойку на место
Ну, Маша, ты всё-таки неисправима. Какие же это водные лыжи?
Это, я бы сказала, туфли
Надеюсь, сотрудники тоже считают меня другом
Moleskine
"М", скрываемый от мамы и вас, уважаемые читатели
Хороша Маша, да не наша
Машина машинка
остаётся дома
А в этой машинке мы двинули на водные лыжи
... и прибыли на место назначения
У меня испортилось поведение, и папа в наказание отправил меня на летние каникулы в ссылку
... в крымский санаторий советского типа, чтобы узнала, почем фунт лиха
Какая газета? Нет такой газеты, идите отсюда!
Обедать, естественно, приходилось в местной столовой
... и вот даже Мусечки не осталось...
... сейчас журналист «Ъ» более или менее свободен...
Работали в жесточайшей связке
... и зависели друг от друга...
До свиданья, девочка!
(фото Яны Новоселовой)
