Так вот он какой… Макаров

Ваша Дуся – девушка очень любопытная. В круг моих интересов попадают разные люди, среди которых есть любимчики и наоборот. Юрий Макаров давно интересует вашу Дусю, причём окраску этого интереса мне и самой сложно охарактеризовать. Итак, я позвонила своей приятельнице Иде Ворс (Света Фесенко) и сказала ей такие слова: «Хочу напасть на твоего Макарова, хочу узнать, как он проводит свободное время, как отдыхает. Идракий, придумай что-нибудь эдакое». И Ида придумала. Она пригласила меня в поездку. Такие поездки для пары Макаров-Фесенко являются обычным делом. Ребята любят ездить, повсюду совать свой нос, они любопытнее даже вашей Дуси. На этот раз пара собралась в Седнев на симпозиум скульпторов, направленный на возрождение былой славы города Батурина. Мы ехали двумя машинами, перезванивались, уточняя дорогу, любовались природой, останавливались в придорожных кафешках, в общем, просто получали удовольствие от дороги и езды. Наконец, мы доехали. Путешествие закончилось в Седневе – известном в прошлом месте сосредоточения художников.

Вокруг костра сидели бородатые люди с багровыми лицами. Они ели, пили, пели, ели, пили. Это и были участники симпозиума. Ида сразу поскакала в самую гущу этих страшноватых на первый взгляд дядек, а я схватила Макарова, увела его подальше от народу, усадила на лавочку возле памятника Яблонской и стала пытать. Разговор заинтересовал меня настолько, что я забыла о времени и о своей миссии. А миссия моя, как вы догадываетесь, состоит в том, что я дарю себя всем медийщикам, а не кому-то одному :)

Нас встретили сурово…

Силы были явно не равны. Они…

…ели, пили, говорили…

…пили, пели…

…отсекали все лишнее…

…читали специальную литературу…

…братались…

А вот и наш разговор:

Дуся: Куда мы попали?

Юрий Макаров: Это международный культурный симпозиум, в котором участвуют скульпторы из четырех стран: Украины, Грузии, США и Канады. Все держится на энтузиазме, а после симпозиума работы перевезут в Батурин, где будет создан парк скульптуры. Секретариат Президента подхватил эту идею. В Батурине осталось немного исторических памятников – Дворец Разумовского в полуразобранном состоянии, домик Мазепы, церковь. Больше там, по сути, ничего нет. Я этим интересуюсь не как историк – какой я, в задницу, историк, – а как человек, которому это любопытно.

Д.: Откуда такой интерес к искусству?

Ю. М.: Мне кажется, что любой мало-мальски образованный человек заинтересовался бы. Это естественно, а для меня – отчасти и из-за моего журналистского интереса. Кроме того, эта девушка бойкая (об Иде Ворс), тоже художник, приложила руку к моей заинтересованности.

Ида не боится суровых дядек…

А Юрий Макаров легко находит с ними общий язык…

Д.: Юра, расскажите о вашей бойкой девушке. Что вас связывает? Вы такие разные – и вместе. В идеале, какая женщина вам нужна?

Ю.М.: Если человек говорит: «Мне нужна такая-то женщина, с такими-то талией, размером груди и глазами и, желательно, чтобы она хорошо готовила», история сразу обречена на фиаско, потому что через полчаса выяснится, что все желаемое у нее есть, но она при этом еще и храпит. И все. Поэтому набор обязательных характеристик, как правило, несостоятелен, и в одном флаконе он очень редко сочетается. А если и сочетается, то в нем встречаются побочные продукты, которые могут отравить всю композицию.

Я могу сказать, на каких женщин я западаю. Мне очень хочется, чтобы женщина была самодостаточной, чтобы с ней было интересно. И не обязательно, чтобы у нее были какие-то объективно признанные достижения и достоинства. Вот моя предпредыдущая жена была искусствоведом, работала в Союзе художников, ничего особого, с точки зрения внешних достижений, не представляла, правда, она пользовалась абсолютным уважением в своей узкой среде.

Д.: А как вы познакомились со Светой?

Ю.М.: Очень просто. Нас пригласили на передачу «Последняя баррикада» в качестве гостей. Естественно, на такую яркую Жар-птицу я не мог не обратить внимания и не положить глаз. В тот момент я в своем предыдущем браке несколько закруглил ситуацию и куролесил сверх меры. Уже началось искусство ради искусства, что само по себе…

Д.: Отвратительно!

Ю.М.: Ну, в процессе иногда бывает и ничего, но потом понимаешь, что оно сильно опустошает…

Мы встретились раз-другой, потом она у меня взяла интервью, и все это на протяжении каких-то двух недель. Мы делали вид, что случайно встречаемся. Я не из тех завоевателей, которые открывают сезон охоты и начинают планомерную осаду. Но Света была мне интересна, и я этого совершенно не скрывал. Как-то у нас был романтический момент. Я вел какую-то «Книжку року», она тогда работала в «Пике» – после окончания церемонии она в вечернем платье и босоножках, а я в смокинге – мы попытались ткнуться в какой-то ресторан, но там то ли мест не было, то ли он закрывался. В конце концов, мы в гастрономе взяли бутылку, сели на детской площадке в свежем сугробе с видом на Проспект Победы и распили эту бутылку. Короче, через неделю мы уже жили вместе.

Д.: А кто вы по знаку зодиака?

Ю.М.: Я телец, и она телец, но мне это никогда ни о чем не говорило.

Д.: А кто из вас кому поддается? Мне кажется, что Света такая немножечко аферистка. Это притягивает в ней вас?

Ю.М.: Нет, отнюдь нет. Она мне просто по-женски нравится. А когда нравится, это в основном такая химия, которая очень плохо алгоритмизируется. Она меня цепляет, задевает, возбуждает, выделяет гормоны. Кроме этого, ее внешняя сторона поведения, такой экстравагантный авантюризм… я позволю себе погасить эту идею. Потому что, на самом деле, она не до такой степени экстравагантна внутри себя, не до такой степени агрессивна. Она человек сибаритский и в принципе очень покладистый. С ней очень легко. Света может хорохориться, она может декларировать некие агрессивные принципы, но, по большому счету, это ее ролевое поведение. Другое дело, что она очень свободолюбива и не терпит давления. Но я никогда в жизни этим и не злоупотреблял, даже когда был моложе и глупее, а тут – так и подавно. То есть она, с точки зрения психологической совместимости, чрезвычайно удачный партнер. Кроме того, она человек очень одаренный, здорово пишет. Сейчас Света идет несколько по течению, но в свое время, во времена «Пика», когда такой журналистики не было, и вообще устаканившейся журналистики не было, она стала одним из тех людей, кто реально задавал контекст. Это был специфический проект, и среда тоже, и роль ее как Иды Ворс, как скандалистки, явно выделялась на фоне общего пейзажа, это было заметно. Я думаю, она самим фактом своего существования повлияла на одно из направлений в украинской журналистике.

«С точки зрения психологической совместимости, чрезвычайно удачный партнер»

Д.: А сами вы терпите давление?

Ю.М.: Никогда.

Д.: А как вы реагируете на него?

Ю.М.: Вы знаете, у меня очень плохо с этим делом. Я пытаюсь некоторое время объяснять человеку, почему это неприемлемо, после чего я, как минимум, ухожу в кабинет, сажусь работать и отключаю связь. А как максимум, я в один прекрасный день собираю свои манатки и ухожу куда-то в бесконечность. Что, собственно, и делал неоднократно. Конечно, я не могу сказать, что мне не в чем себя упрекнуть. Увы. Но сказать, что я сегодня о чем-то жалею, пожалуй, не могу. Нет.

«Не терплю давления и не злоупотребляю давлением на других…»

«…а если давление становится невыносимым, ухожу в бесконечность»

Д.: Юра, вы лицо «Плюсов». Сейчас все меняется, люди, которые входят в число этих держателей доверия к каналу, становятся неуверенными в себе из-за того, что у них выбита почва из-под ног. Как вы себя сейчас ощущаете в этой волне бизнес-телевидения?

Ю.М.: До тех пор, пока я работаю на «Плюсах», я должен тщательно подбирать слова, руководствуюсь элементарной человеческой чистоплотностью. Если бы меня это совсем не устраивало, я, как и во всех предыдущих случаях, собрал бы манатки и ушел. Мне больно расставаться с тем, во что я вложил много сил, поэтому я, если мне специально не укажут на дверь или не предложат делать что-то неприемлемое, я буду, несмотря… Как я сидел в 2004 году, хотя некоторые коллеги принимали участие в акции «Украина без Кучмы». Но я тогда знал, в какой сложной ситуации находится мой друг, в первую очередь друг, а во вторую – начальник на тот момент, и понимал, какими усилиями он пытается не потерять лицо. Я уже не говорю о сохранении бизнеса.

Д.: А если бы вам предложили делать не приемлемые для вас вещи?

Ю.М.: Я бы ушел, не раздумывая о том, что я завтра буду кушать. Поскольку же я себя так поставил, никто мне подобного не предлагал. За все время моего существования на канале я делал три материала, которые мне были навязаны, и все три я делал, потому что они мне не очень претили и потому что это было мне любопытно. Один заказной фильм про газету «Факты», тогда мне был интересен феномен Александра Швеца и газеты. Я делал фильм про Юлию Тимошенко, когда она только первый раз стала вице-премьером. Что третье – не помню. Не знаю, какие там были договоренности – финансовые или политические, – но Леша мне сказал, что нужно сделать фильм про Тимошенко. Причем не про саму Тимошенко, а про женщин в политике, но с упором на нее. И я тогда с таким энтузиазмом взялся за фильм! Мне был интересен феномен Юлии Владимировны, как, впрочем, и сейчас…

Д.: Понравилась бы вам такая женщина?

Ю.М.: Наверное, да.

Д.: Вы находились к ней настолько близко, чтобы ощутить ее обаяние?

Ю.М.: Да. Это было еще до ее тюрьмы. После тюрьмы у нее появилась такая тяжелая складка. Это обычно со всеми людьми происходит, прошедшими серьезные испытания, а у женщин особенно проявляется. Поэтому по-женски она стала менее привлекательной, но когда ты находишься напрямую в ее присутствии, она так воздействует, что очень трудно сопротивляться.

Д.: ???

Ю.М.: Сильных женщин достаточно много. Но ничего подобного я не испытывал. В Юлии Тимошенко, помимо жажды власти, есть собственная харизма, которая никак не распадается на атомы. В ней есть элемент идеализма, который сам по себе зажигает безумно. Может, это актерство высочайшей пробы… Сама идея возможности реально трансформировать жизнь, конечно, заводит. Поскольку этот идеализм всегда позитивный, на него невозможно не реагировать соответствующим образом. Что касается того, запал ли бы я на Тимошенко, то наши ситуации абсолютно не симметричны. Это есть смысл обсуждать, если можно было бы предположить, что сегодня мне некем заполнить сердце, и если бы я мог хотя бы теоретически рассчитывать, что я могу представлять для Юлии Владимировны какой-то интерес. Я не знаю, существуют ли для нее мужчины в этом плане. Скорее всего, нет.

Д.: Я слышала о ваших с Идой небанальных путешествиях.

Ю.М.: Я англоман, впрочем, как и франкоман. Но по Лондону меня водила Света. Она повела меня в Портобелло и Сохо. Единственное место, куда я ее водил – Кэмден-таун. Его условно можно назвать местом рынка, где продаются разные шмотки… И еще музыка и тусня, конечно. Ничего более яркого и перченого я в жизни не видел.

«Я англоман, впрочем, как и франкоман»

Так вот, Света составила маршрут по тем местам, которые она любит. Правда, она хуже по-английски говорит, я тоже не идеально, но правдоподобнее, поэтому я был не совсем таким пассивным и ведомым. Вот так, начиная с Кэмден-тауна и заканчивая музеем Шерлока Холмса и музеем игрушки, мы обследовали Лондон.

А вот фотографии путешествующей пары из личного архива Юрия Макарова и Светы Фесенко

Где-то, в каком-то европейском кабачке

Гринвич, нулевой меридиан

Париж...

Париж...

Д.: Я слышала, вы питаете какую-то особенную любовь к зайцам, собираете их.

Ю.М.: Да. Все началось с подарка одесской подружки нам на свадьбу в кавычках (в кавычках, поскольку я до сих пор в процессе урегулирования своих отношений, даст Бог, через три недели это закончится). Так что мы еще официально не венчаны.

Д.: А вы собираетесь венчаться?

Ю.М.: Нет, должны быть какие-то пределы хорошего вкуса. Человек, который женат четвертым браком, не должен идти под венец. Это моветон. Это я образно насчет венчания. В общем, живем во грехе уже шестой год. И вот тогда наша подружка привезла нам авторских кукол – двух зайцев. Они нам так понравились, что мы поняли, что будем собирать зайцев.

Д.: А какое отношение вы имеете к Болгарии?

Ю.М.: Моя бабушка болгарка. Настоящая. Дедушка, будучи в эмиграции, женился на болгарской девушке. Они родили четверых детей, а потом уехали из Болгарии. Бабушка до конца дней страшно тосковала. Ну и папа мой практически всю жизнь прожил в Болгарии. Ему было 5 лет, когда его увезли. Он там успел посидеть в тюрьме.

Д.: За что?

Ю.М.: Книжечки. Его посадили в 1973-м и в 1978-м выпустили. Отец ничем таким не занимался, но у него была гигантская библиотека, книги в которую ему привозили в основном из Франции и Бельгии.

Так что я говорю по-болгарски довольно пристойно, не как болгарин, конечно, но пристойно, и меня не сразу опознают как иностранца. Время от времени стараюсь там бывать. Я очень боялся, что Свете не понравится. Потому что провинция, и культура немножко специфическая, и отношения местами более патриархальные. Предыдущая жена, которую я туда свозил, не восприняла эту страну. А Света сразу вычленила все, что ей не нравится, а от остального мы получили огромное удовольствие.

Д.: Кто в вашей семье готовит?

Ю.М.: Это отдельный пункт программы. У нас готовка началась через пару месяцев нашей совместной жизни, я и не подозревал ничего подобного, когда мы только женихались. Я вас уверяю, нет другого мужчины в городе Киеве, которого бы так кормили. Я настаиваю на этом. Причем это делается как-то быстро, легко, без напряжения. То у нас был месячник Магриба, то, когда мы съездили в Турцию, у нас месяц была турецкая кухня. Потом у нас вдруг была целая зима Вьетнама. Потом – Япония. Мисо-суп с нури – это у нас за милую душу. Мы ездим время от времени на «Лыбидскую» на рынок, закупаемся всем, что нужно для восточных блюд. Как-то Света сделала очередной офигенный вьетнамский суп, а на следующий день мы пошли во вьетнамский ресторанчик на «Арсенальной». Там шеф-повар – вьетнамец. Мы заказали тот же суп, и я не могу сказать, что Светкин лучше, но вкус – один к одному. На прошлой неделе был кус-кус, потом вдруг был французский луковый суп, потом – налистники из рисовой бумаги с креветками. Это я только последние две недели вспомнил.

Д.: Я понимаю, что от этой темы трудно оторваться, но расскажите мне, кто кому готовит кофе по утрам.

Ю.М.: Утром я пью кофе, а супруга дрыхнет довольно долго. А мне надо, как правило, или в телевизор на запись, или на работку в журнал. Поэтому я просыпаюсь, делаю себе два-три тоста с апельсиновым джемом и черный кофе. А вечером прихожу и, если мы не идем куда-то ужинать, что случается довольно редко, то крайне редко такое бывает, чтобы дома не было какой-то офигительной жратвы. Из шедевров могу назвать французский суп из каштанов, эти же самые налистники с креветками.

Д.: А есть еще невоплощенные желания по поводу поездок?

Ю.М.: Еще бы! Во-первых, я страшно хочу проехаться по всей Европе за рулем. Во-вторых, мы не были в Америке. Еще весной я пообещал Светке, что свожу ее в Нью-Йорк. Черта с два, потому что журнал. Если бы была одна работа, можно было бы как-то сманеврировать, а когда две, то уж как-то совсем тяжело.

Д.: А этим летом вы куда-то собираетесь?

Ю.М.: Не знаю еще, что получится. Света завтра пойдет в агентство. Мне нужно просто на две недели отключить телефон. Ментальный телефон. Я хочу повесть закончить, поэтому любая комната в гостинице с трехразовым питанием и, может быть, бассейном, где угодно, меня устроит.

Д.: А что вы пишете?

Ю.М.: Ну я уже наследил немножко. У меня была одна повесть, которую я написал в минуты душевной смуты. Называется «Культурный слой». Она выходила и по-русски, и по-украински. Это такой задорный детектив. Мне было просто интересно, смогу или не смогу. Явный такой рыцарский роман, очень смешной. Там принцесса в башне, все это в условиях нашего дикого капитализма украинского, второй слой – исторические, то есть все в пределах моды. Я вполне доволен результатом. Но после этого я стал писать другое, совершенно противоположное. Здесь герой совсем другой. Тот был сильный, умный, богатый и дрался хорошо, а этот – неуверенный в себе хлюпик под каблуком у жены, который ухаживает за шестимесячной дочкой, потому что жена пошла зарабатывать деньги. И в один прекрасный момент этой семье начинают угрожать какие-то внешние силы, и герой начинает реализовываться… Ну, там необычная ситуация с трансформацией заданных характеров.

Д.: А вы верите, что люди меняются?

Ю.М.: Это зависит от установок. Каждый из нас – продукт самовоспитания или самопопустительства. Кто занимается самовоспитанием, тот себя самовоспитывает, а если кто-то считает, что нужно реализовывать другие качества, тот и доводит эти качества до своей логической кульминации.

Д.: Так вы еще не закончили повесть или роман?

Ю.М.: Нет, я только часть написал. Но нельзя оставлять неоконченные дела. Если ты себе такое позволяешь, это потом очень сказывается на самоуважении. Да и любопытно. Это самое интересное занятие, которым я занимался, хотя, не самое выгодное по вознаграждению. В телевизоре крутиться – намного выгоднее, и в материальном, и в смысле сбора отзывов.

Д.: Кстати, о выгоде. Насколько вы привязаны к материальным вещам? Какое значение для вас имеют часы определенной марки, машина и так далее? Если у вас в этом смысле какие-то задачи?

Ю.М.: Когда начинаешь крутиться в определенной среде и определенным образом от этой среды зависеть, возникает необходимость считаться с этой средой по статусным вещам. Но у меня обычные военные швейцарские часы той же фирмы, которая делает швейцарские ножики. То есть достаточно дешевые. Зато я точно знаю, что они будут служить так же долго, как служит швейцарский ножик.

Военные швейцарские часы, которые прослужат так же долго, как и швейцарский ножик

Д.: Но среда диктует свои правила. Как вы к этому относитесь?

Ю.М.: Да, какие-то заведомо дешевые вещи я не буду покупать, но не буду покупать и часы за 10 тыс., даже если бы я мог себе это позволить. Я купил фольксваген «Поло», хотя мне теоретически надо бы что-то покруче. Но этот автомобиль меня удовлетворяет в городе на 200%. Зато я не нахожусь в плену каких-то заработков, ведь, если бы я кинулся в эти заработки, то оказался бы частью определенных отношений или определенной тусни. А так я намеренно и злостно игнорирую все правила, которые вроде бы навязывает среда, и прелестно себя чувствую.

«Я намеренно и злостно игнорирую все правила, которые навязывает среда…»

«…и прелестно себя чувствую»

Д.: Юра, у вас много друзей? Есть какая-то своя компания, с которой вы собираетесь на праздники?

Ю.М.: Вы знаете, плохо с этим делом, потому что у меня много товарищей, но не так много друзей, с которыми я провожу время. Общаемся мы нерегулярно, у меня просто не хватает времени и душевных сил. Была пара ситуаций, когда мы с друзьями не то чтобы разошлись, а отчасти отдалились из-за того, что их сегодняшняя воинствующая политическая платформа была для меня неприемлема. Я не считаю, что каждый, с кем я общаюсь, должен быть пламенным украинским патриотом, но через пять минут после начала общения слышать о том, какой идиот Ющенко и какая светлая перспектива в виде единой неделимой России наш ждет – это вне моих сил. Поэтому, к сожалению… А отчасти, может быть, я развращен сегодняшней ситуацией, поскольку у меня есть вот этот дружок (Света-Ида), с которым все, что мне хотелось как-то обсудить, отреагировать, отрефлексировать интеллектуально и эмоционально… На самом деле, это западня, когда настолько гармоничные отношения, что другие люди не так уж и нужны.

Д.: Ваши отношения – это надежда для всех остальных, что такое возможно.

Ю.М.: Да, это не только возможно, но и возможно на протяжении многих лет. Но для этого необходимо соблюдение правил гигиены отношений. А именно: быть в состоянии уважать человека, который рядом. Увы, это заложено в нашей культуре – способность повышать голос по мере сокращения дистанции до той стадии, когда иначе как на крике люди вообще между собой не разговаривают. Типа «у меня голос такой». Ничего более губительного не может быть. Во-вторых, надо быть в состоянии не просто как-то там ценить по умолчанию, но еще и давать все время понять, что ты ценишь. Нам повезло, потому что Светлана занимается постоянным «облизыванием», даже когда мне это кажется преувеличенным и неадекватным. Но и я, в свою очередь, вполне искренне ею восхищаюсь.

Д.: Не на «Вы» друг к другу обращаетесь?

Ю.М.: Нет, у нас в этом смысле стилистически широкий диапазон общения. С широким применением ненормативной лексики, поэтому в этом смысле, извините, рафинада не получится. Но при этом нет накапливающегося раздражения. Если умеешь это контролировать, все будет в порядке.

Д.: Почему вы так редко улыбаетесь?

Ю.М.: Мне казалось, я злоупотребляю этим. Правда, последние лет 20 я меньше озабочен своей внешней линией поведения. Но мне как раз казалось, что я злоупотребляю мимикой и улыбаниями, которые очень часто есть просто поддержание разговора или влияния. Я думаю, это наследственное, и даже имеет свое название – оксфордский взгляд.

Мы вернулись к костру. На Макарова накинулась новая порция жаждущих общения, а я накинулась на остатки жареной свиной ноги. Ням-мня.

Когда мы присоединились к компании скульпторов

Еще оставалось вполне достаточно чего поесть…

…и попить

(фото Яны Новоселовой и из личного архива Юрия Макарова)