Янина Соколовская: «Стараюсь при людях этого не делать»
Янина Соколовская – главный редактор газеты «Известия в Украине» – встречается вашей Дусе чаще других главных редакторов. Дело в том, что наши редакции находятся в одном здании. Хочется уточнить, что «Дуся» выше «Известий», впрочем, как и всех остальных редакций. Бог, наверное, любит меня, поэтому и держит поближе к себе.
Но вернёмся к Янине. То она выехать не может на своей золотистой «Сузуки» из-за того, что кто-то неудобно припарковался, то въехать. В такие моменты Янина поражает меня своим спокойствием. Она не нервничает, не сигналит изо всех сил, не кричит в открытое окно страшные вещи, не выскакивает с монтировкой. Она терпеливо ждёт, пока ситуация рассосётся, и неудобные транспортные средства разъедутся. Но, если этого по каким-то причинам не происходит в отведённое ею самой время, терпение Янины иссякает, и она без лишних слов выходит из машины и идет заниматься своими делами. И не важно, где остаётся машина – на проезде или под шлагбаумом. Охраннику остаётся только растерянно хлопать глазами со смутным осознанием собственной вины и неумолимо надвигающейся угрозы. Ведь теперь, если кому-то захочется въехать или выехать, разруливать ситуацию придётся ему. А как, если вызывать Соколовскую по телефону ему после такого ухода, прямо скажем, страшновато?
Как-то раз, встретив Янину в один из таких моментов, я предложила ей поделиться с моими читателями подробностями её личной и профессиональной жизни. Она согласилась без излишнего кокетства. Так как откладывать интервью в долгий ящик мне не хотелось, я навязалась сопровождать Янину на встречу с мастером, который заведует ремонтом в её квартире. Заодно и ремонтик посмотрела. И теперь настойчиво рекомендую вам диалог Янина–Дуся. По-моему, интересный, читайте!
- С каких пор ты руководишь «Известиями в Украине»?
- С 1 августа 2007 года.
- Расскажи, как ты начинала свою журналистскую деятельность в «Известиях»?
- Я с 1994 года работала шефом бюро газеты «Известия» в Киеве. Сначала нас было пять собкоров на всю страну, потом стало трое, потом осталась я одна. По итогам естественного (или противоестественного) отбора вся это территория стала, так сказать, моей.
Скажу тебе по великому секрету, собкор – это не только человек, который пишет заметку из Украины, это еще и человек, который выполняет разнобезобразные поручения. В 90-е меня трясло от звонков из Москвы, начинавшихся словами: «Яниночка, не в службу, а в дружбу»… Это означало, что я должна растаможить какую-нибудь машину, доставить цемент из Одессы в Англию, кого-то устроить на работу в хлебное или рыбное место. Лет десять я занималась таким «собкоровским факультативом». В это время в «Известиях» стало меняться руководство, мы переходили от «Онексима» и «Лукойла» к «Газпрому». Главные редакторы менялись чуть ли не каждый ноябрь. Это в конторе называлось нашей местной революцией. Сейчас у меня в Москве шестой по счету редактор и, по-моему, самый удачный. Владимир Мамонтов, из «Комсомолки» пришедший.
- Немного из твоей истории «Известий» в Украине.
- Я единственная, кого в «Известия» взяли в 23 года с неоконченным высшим образованием. А до этого полтора года искали собкора, потому что трагически умер шеф бюро Сергей Иванович Цикора. Пробовали разных людей, меня рекомендовал Леонид Капелюшный, он тогда был собкором в Одессе. Для начала меня загнали в Чернобыль (никто из москвичей туда ехать не хотел), получили достойный репортаж и взяли на работу. Мы зарегистрировали «Известия-Украина», стали давать украинские новости. Потом газету здесь продали Борису Ложкину. Долго решали, буду ли я в ней редактором. В результате не сошлись по финансовым параметрам – они хотели задаром, я – за деньги.
Потом газету то продавали, то переименовывали. Я так понимаю, что проект был нацелен на понижение рейтинга «Известий» и продвижения на рынок «Комсомолки». Так и получилось – с 80 тысяч тираж опустили до 3,5 тысячи.
- Ты это как-то переживала?
- Я в то время работала в Москве и смотрела на всю эту ситуацию со стороны. Я в украинских «Известиях» была не редактором, не корреспондентом и даже не старшим смотрящим. Газету уничтожали, но сделать с этим ничего было нельзя.
Когда она перешла в холдинг «Главред», главным редактором стал Юрий Чигирин и он начал поднимать этот проект. Потом он стал генеральным директором, а я – главным редактором.
Когда Виктор Шлинчак, Юлия Лымарь и Юрий Чигирин приняли решение и предложили мне редакторство, моему ребенку не было и года, мне категорически не хотелось никуда выходить. Дважды молодая мать Юля убеждала собственным примером.
Собкоровская работа прекрасна чем: надел тапочки – ты на работе, снял – ты уже в отпуске. У меня было время и дома посидеть, и с ребенком позаниматься, и куда-то выскочить на интервью. А тут нужно было идти в офис. Я менжевалась: надо – не надо, хочу – не хочу. Последнее слово сказал Виктор Черномырдин: «Иди, а то я за тебя редактором стану. Мне давно пора».
В итоге собранная нами команда с 1 августа вышла на работу. На наше счастье рухнула газета «Без цензуры», в которой работали достойнейшие люди из «Комсомолки» Сергей Брага (был главным редактором «Комсомолки в Украине» 7 лет) и Дмитрий Комаров – пишущий и фотожурналист. Временно без серьезной работы оказались самый ответственный секретарь Украины Света Куник, экономист и нынешний редактор «Урядового курьера» Алла Ковтун, а также «культурная» Люда Троицкая, с которой мы работали еще в «Комсомольском знамени». Потом команда претерпела ротацию и выкристаллизовала лучших.
- Сколько времени у тебя ушло на эту кристаллизацию?
- Год, даже больше, наверное.
- Для тебя важна атмосфера в редакции?
- Я работала в газете «Комсомольское знамя» в ее светлые времена. Это те годы, когда там были Герасимьюк, Тихий, Анисимов, Мусафирова, Погорелова, Кулакова, Королевы, Перевозченко… Небывало дружественный коллектив, в котором буквально все были звездами и практически все стали основателями собственных проектов.
Я в «Козу» совсем ребенком пришла – в 19 лет. Эта контора так общалась, что домой расходиться не хотела. И мне хочется от нынешней нашей редакции добиться примерно такого же. Но с этим у меня ничего не получается. Люди хотят прийти, сесть за компьютер написать что-то и быстро уйти. Да и возраст редакции совсем другой. В среднем – 27 лет. А в «Козе» – лет 45.
- Как ты добиваешься от журналистов нужного тебе результата?
- Бывают взлеты, бывают падения, потому что все перья молодые. Но, когда я вижу откровенную халтуру и лень, то я закрываюсь с человеком и рассказываю ему все, что я должна о нем рассказать. Стараюсь при людях этого не делать. Если уже это происходит на планерке, то человек готовится к увольнению. Либо мы его уйдем, либо он сам.
- А ты кто по темпераменту?
- Наверное, сангвиник. Иногда становлюсь холериком. Но голос никогда не повышаю. А если на меня решают покричать, то я отключаюсь, жду, когда человек накричится, и потом вхожу в беседу. А вообще, знаешь, есть же такая птица дятел, которая своим усердием может задолбать приличного слона. Действуем, исходя из этого.
- Расскажи мне про своих мужчин, мужей…
- Мужей у меня было двое. Все люди исключительно хорошие, но дольше пяти лет я с ними прожить не смогла.
- Ты выгоняла их из дому?
- Нет, это же дом, как из него можно выгонять? Просто периодически нужно друг от друга отдыхать, чтобы не убить чувства в рекордно взятые сроки.
- А кто у нас ребёнок?
- У нас девочка Верочка, нам 2 года и 1 месяц. Мы уже ходим в школу, при нас три няни, работающие в посменку, потому что мать-кукушка то на работе, то в командировках.
- Ты зверь, в два года ребёнка в школу отдала…
- Да, есть специальные школы для маленьких. Она там поет, танцует, учит буквы, и вообще ей все это страшно нравится. Заговорила она раньше, чем пошла, в восемь месяцев. А пошла в девять. Все короткие слова мы уже сказали, поэтому мы переходим к длинным. Правда, она буксует на них, как Виктор Федорович. Я ей честно говорю: «Доня, ти наче Янукович».
Она любит смотреть новости – знает, во сколько, сама садится в кресло, включает 5 канал – ей обязательно нужно быть в курсе дел. Я все жду, когда она уже начнет писать заметки, а я буду почивать на лаврах (можно на диване) и говорить: «Доня, вот этот абзац нужно поправить, а вот этот дорисовать».
- «Известия» многие считают украинофобским изданием. Что скажешь на это?
- Те, кто так говорит, газету не читают и живут мифами. Здесь все, как в стране Советов, где Пастернака не читали, но осуждали. С августа 2007-го у «Известий в Украине» появилось новое, подчеркиваю, украинское, лицо.
- А что до того было?
- Пункты «разное». Я не хочу комментировать решения предыдущего руководства, это совершенно бессмысленно. Важно, что теперь газета стала не украинофобской, а украинофильской. У нас появилась украиноязычная полоса «Думки та коментарі», на которую пишет цвет Верховной Рады, писатели, книгоиздатели, историки. Мы проводим по Украине исторические украино-российские круглые столы, доказывающие политизированность многих общих вопросов. Организуем фотовыставки, еженедельные заседания социально-политического пресс-клуба и еженедельные – Первого театрального, созданного нами вместе с театром им. Леси Украинки.
- А почему «Известия в Украине» не выходит полностью на украинском языке?
- Есть условия регистрации, есть московские партнеры и есть требования рынка, показывающего, что русскоязычные издания пользуются большим спросом.
Можно, конечно, называть эти российско-украинские проекты кентаврами, которые когда-то отомрут в силу чего-то. Но ни «Известия», ни «Комсомолка», ни многие другие это не подтвердили. Да и журналистов уровня «Известий» я знаю человек 10 от силы.
- Кстати, а кого из молодых журналистов ты бы отметила?
- Дима Комаров, Оля Мусафирова – просто гениальное перо. Больше толковых очерков я, к сожалению, ни у кого из газетчиков не читала. Среди политических журналистов принято называть Мостовую и Рахманина, и я их тоже назову, потому что они копают глубже и пишут ярче.
- Я хочу прожить еще два года и посмотреть, как эти перья действительно заблестят. Кошкиной нужен толковый редактор, который бы над ее материалами сидел, как в свое время над моими – Капелюшный и Тихий. У неё много ярких амбиций, нужен стержень, на котором нарастут материалы, которые запомнились бы навсегда.
- Наверное, главное достоинство Сониных материалов – это эксклюзивная информация, а не стиль?
- В этом смысле она молодец. Как-то она в первый раз появилась на скандальной пресс-конференции, которую давал Александр Зинченко. Ее не пускали, но она прорывалась, и было понятным – из нее будут люди. Хотя тогда она работала в газете «День», а для карьеры это не самый удачный старт. И она пробилась, села за один стол с Зинченко, потому что ей просто негде было поставить ноутбук, и ей так было удобней.
- Какой сейчас у вас тираж? На кого рассчитана газета?
- Общий тираж уже 231,510 экземпляров. Газета идет по подписке и в розницу, и что интересно, у нас растет тираж во Львове и Ивано-Франковске. Причем он растет самотеком. Это к вопросу о том, кто мы – украинофобы или украинофилы. )))
- Как вы планируете с редакцией справлять Новый год?
- Прямо здесь, в редакции, рестораны снимать не будем. В том году мы отмечали изумительно, у нас был свой Дед Мороз, своя Снегурочка, выдвинутые из творческих наших рядов. Вышел прэлэстный капустник. И ты, Дуся, тоже к нам на празднование приходи.
-А кем я буду?
- Предлагаю – рождественским зайчиком с забронированным местом под елкой.
- Я планировала быть Снежинкой, но, если ты настаиваешь на зайчике... Вы из-за кризиса не снимаете ресторан?
- Кризис – это история, которую придумали работодатели, чтобы прочистить штат и не платить людям зарплату. Когда мне звонят с канала UBС и говорят, что половину штата сокращают, а половине уменьшат зарплату до окончания кризиса, я понимаю, что дело совершенно не в нем, якобы страшно ударившем по каналу. Я просто в это не верю.
- А что в телевизоре ты смотришь и любишь и почему?
- Я настолько специфический телезритель, что я даже не понимаю, зачем мне дома телевизор. Смотрю 5 канал, утром – каждый час. Смотрю на ICTV Куликова. Мне нравится и его стиль ведения программы, и как он себя ведет, и как он говорит. Очень редко включаю Шустера, но не смогла себе отказать в желании посмотреть его live, когда в нем были Янукович и Юлия Владимировна, обсуждавшие, зачем Виктор Федорович страуса замучил и от сублимации пострадал.
А вообще политические шоу я больше трех минут не выдерживаю. Мне скучно. Я сама за политиков могу говорить практически все фразы. За столько лет они мне ничего нового не скажут. Подраться толком и то не в состоянии – изображают интеллигентную публику. Кто-то же сказал, что Богословская попала бы в парламент со своим «Вече», если бы дала кому-то в эфире пощечину вместо того, чтобы воспитание демонстрировать. У нас народ хочет экшна, он требует «все і негайно», а я явная часть этого народа…
Едем контролировать ремонт
Настроение приподнятое
«Сначала нас было пять собкоров на всю страну, потом стало трое, потом осталась я одна»
«По итогам естественного (или противоестественного) отбора вся это территория стала, так сказать, моей»
«Для начала меня загнали в Чернобыль»
«Собкоровская работа прекрасна чем: надел тапочки – ты на работе, снял – ты уже в отпуске»
«Я менжевалась: надо – не надо, хочу – не хочу»
«В итоге собранная нами команда с 1 августа вышла на работу»
«Когда я вижу откровенную халтуру и лень…
… я закрываюсь с человеком и рассказываю ему все, что я должна о нем рассказать»
«Но голос никогда не повышаю»
«А если на меня решают покричать, то я отключаюсь, жду, когда человек накричится, и потом вхожу в беседу»
Телефон дизайнера на стене, чтобы не забыть…
«Дуся, приходи в гости на Новый год, будешь рождественским зайчиком»
Фото:Яны Новоселовой
