День пионерии: Лада Лузина с ананасами и огромный Раду Поклитару

Недавно Мусинда листала книгу о Раневской и наткнулась на знаменитую фразу: «Пионэры, идите в ж...!» Кузине не довелось побывать в пионерских рядах, и поэтому она решила выяснить у меня, каково это было. Признаться, мне особо нечего было рассказать, потому что меня из пионеров очень быстро выгнали. И я решила порасспросить в канун Дня пионерии - 19 мая - у наших медийщиков об их пионерском прошлом.

Первому я дозвонилась журналисту Егору Соболеву. Он сначала засмущался, а затем с удовольствием пустился в воспоминания:

 
 - До піонерів мене приймали дуже урочисто. Річ у тім, що я рано пішов до школи, і , коли приймали в піонери моїх однокласників, то я був замалий ще для того. А коли прийшов мій час, я залишився один такий, тому мене приймали самого перед усією дружиною. Це було захоплююче, я проголосив клятву і був прийнятий у піонери. 

Пам'ятаю, ми самі прасували галстуки, але зараз я вже не впевнений, що зможу зав'язати піонерський галстук. Я був зразковим піонером, і взагалі до інституту був дуже хорошим хлопчиком: не пив, не курив, не бігав за дівчатами, гарно вчився, грав у шахи, займався боксом. Я, до речі, вважаю, що це була дуже правильна державна політика - залучення молоді в самоорганізацію, в корисні справи, навіть пробудження у молодих якихось політичних поглядів: балотуватися в якісь найвищі посади в піонерії. Думаю, що в Україні повинно це відродитися, просто з іншими назвами, з чеснішим виконанням, але точно треба залучати молодь до якоїсь самоорганізації. І, без жартів, раніше для мене піонерія була дуже важливою. Шкода, що з розпадом Радянського Союзу вона зникла. 

Как выяснилось, пионеры, вернее, пионервожатые в воспоминаниях Александра Чаленко оставили не только светлый след, а прям с эротическим подтекстом:

- Я помню это время, и даже как меня принимали, где-то в 1977 году, на первом этаже средней школы №95 в Донецке. Это был, по-моему, третий класс. Я выучил гимн пионеров и клятву, там были такие слова: «Если я предам, пусть меня постигнет строгая кара и презрение товарищей...» 

Когда посвящали в пионеры, галстук мы держали на руке, как официанты держат полотенце. Ко мне подошла девочка из старших классов и повязала мне галстук. Очень симпатичная была, ее лицо я хорошо запомнил. 

В школе я был председателем совета дружины. Поэтому директор моей маме говорила, мол, ваш сын почти начальник. До сих пор хорошо помню, как проходили у нас линейки, и наших пионервожатых. Особенно одну - такая была пышногрудая блондинка с красивой попой. Она сидела, закинув ногу на ногу, на груди большой вырез, и я так туда вглядывался... Кажется даже, я в нее был влюблен. А вот другая пионервожатая была дурнушкой, и мы не любили ее.

К нашим вожатым мы приходили слушать музыку с магнитофона, там я впервые услышал известный хит «Отель «Калифорния». Вот такие у меня ассоциации с этим временем. 

Пионерия в воспоминаниях у меня связана, безусловно, и с пионерскими лагерями. Еще помню, у нас всех были постоянные проблемы с галстуками, которые постоянно рвались. Чтобы не покупать новые, мы их немного подрезали. Ярким проявлением бунтарства было прийти без пионерского галстука в школу. За это можно было схлопотать запись в дневник, а тех, кто жил поблизости, отправляли домой за галстуком. 

Как пионеры мы должны были, например, помогать бабушкам переходить дорогу, участвовать в каких-то конкурсах, петь песни. Еще мне очень нравилось читать газету «Пионерская правда» и журнал «Костер». В «Пионерской правде» печатали произведения фантаста Кира Булычева, а еще он написал, чтобы ребята присылали ему свои рассказы. И я даже отправил ему один. 

Александр Мартыненко, генеральный директор агентства «Интерфакс-Украина», был весьма сух и немногословен:

 - Я был пионером. Но вообще не помню, как меня принимали. И не жалею, что не помню. День пионерии, я считаю, конечно, праздником, только вот не знаю, для кого. Таких людей лично я не встречал.



Виталий Чирков, главный редактор журнала LQ: 

- Эксклюзивность моей истории заключается в том, что моя мама, как мать Горького своему сыну, шила ночью пионерский галстук, потому что мы забыли его купить. И шила его из шифона розоватого цвета. Я был совершенно уникальным пионером, которого приняли в пионеры с розовым галстуком. А потом я был председателем совета дружины школы. И теперь я вот главный редактор женского журнала, это всё, наверное, розовый шифон. Но с ориентацией осталось всё в порядке, а вот если бы шифон был голубым, всё могло быть по-другому. 

Вообще вел себя я хорошо. Помню даже, как защищал девочку, которая пошла в церковь на Пасху. За это ее хотели исключить из школы. Еще помню, как одна девочка несла на демонстрации портрет Кунаева (партийный деятель Казахстана, если я не ошибаюсь) и уронила его, и вот за это ее тоже хотели исключить, но я защитил. И вообще я прошел весь путь. Я не дожил до партии, в смысле, партия не дожила до меня, а так я всё прошел по-честному.

Лада Лузина, писательница: 

- В моем романе «Мой труп» есть строчки: «Я была типичной советской девочкой... Я верила, что быть принятой в пионеры ‑ великое счастье, я ждала дня, как праздника. Нам повязали галстуки в холле только-только построенного на Европейской ‑ нет, на площади Ленинского комсомола ‑ Музея Ленина. Нам сказали, быть принятыми в пионеры здесь ‑ огромная часть. И я поверила. Я ощущала себя избранницей!» Всё это правда. До сих пор помню, как сильно ждала приема в пионеры, я реально считала дни: столь же сильно я ждала в детстве только поездки на море и Новый год. Тогда, в детстве, у меня была привычка заныкивать что-то на праздник. Например, я могла целый месяц не есть конфеты, собирая их в специальную разрисованную мной от руки коробочку - чтобы съесть их все сразу, когда мы с мамой сядем в поезд и поедем в отпуск. 

А для дня приема в пионеры у меня была редкая нычка. Не помню, кто как почему и когда подарил мне консервную банку с ананасами. До того я ананасов никогда не пробовала - для меня, советской девочки, они были символом некой иной, волшебной, ирреальной жизни. Я хорошо помню, что на этикетке банки, помимо ананасных долек, был маленький рисунок полуголой девицы в шезлонге - она казалась мне воплощением шика. Радость есть ананасы и радость быть принятой в пионеры отлично сочетались у меня в сознании между собой - и то и другое представлялось мне, как большой солнечный шар счастья. 

В пионеры в нашей киевской школе №178 принимали двумя партиями. Вначале меня должны были принять 22 апреля, в день рождения Ленина. Нам говорили, что это очень большая честь. Но потом что-то изменилось, и нас приняли другого числа - зато в новом киевском Музее Ленина. Нам сказали, что это еще большая честь, и меня эта версия совершенно устроила. Я помню, музей мне понравился, показался большим и красивым. Притом самыми красивыми мне показались туалеты с кафелем. А вот банка с ананасами, которую я открыла в тот же вечер, меня разочаровала. Мне не сильно понравился вкус. С тех пор я не особо люблю ананасы... 

Влад Багинский, музыкальный продюсер НТКУ: 

- Меня принимали в пионеры в Музее Ленина (нынешний Украинский дом). Мы собирали макулатуру, металлолом, занимались в кружках. Каждое лето ездили в пионерские лагеря. А 19 мая нас всегда водили в честь праздника пионерии в парк, где всё в этот день было бесплатно. 

А вот когда пришло время поступать в комсомол, я отказался. И хоть в школе мое решение не очень приветствовалось, классный руководитель отстоял мои интересы.

 
Продюсеру документального фильма «Последняя смена» Владимиру Арьеву мои вопросы о пионерах, галстуках и линейках странными не показались: 

- Меня принимали в пионеры, как и всех, в обязательно-принудительном порядке. Ни у меня, ни у кого другого шансов не стать пионером не было. Хотя мы об этом тогда как-то и не задумывались, мозги нам промывали хорошо, и мы все считали, что пионерия - это правильно, классно. Будучи пионерами, мы все собирали макулатуру. Даже устраивали между собой своего рода соревнования, но я в них никогда не был первым. Родители мне отмеряли мои два килограмма макулатуры - потому что остальную они собирали, чтобы получить талоны на покупку книг, которые трудно было достать. Ведь в советские времена купить ценную литературу было очень тяжело. И поэтому мне родители говорили: «Давай лучше книги, чем это, не нужное никому, соревнование». Помню, как события развивались до 1982 года. А дальше уже не помню, потому что меня выгнали из пионеров. А все потому, что на уроке истории в седьмом классе я позволил себе высказывание, которое явно не вязалось с генеральной линией Коммунистической партии. Было тогда достаточно серьезное разбирательство по этому поводу. 

В то время уже появились журналы «Мир», «Костер». Я читал их с удовольствием, и мне нравилось узнавать, что было на самом деле в нашей истории. Видимо, мое высказывание не понравилось сотрудникам Коммунистической партии, и мне сказали, что я не достоин носить пионерский галстук, и я его с удовольствием снял.

Светлана Леонтьева, телеведущая: 

- Я была пионером и даже помню, что принимали нас в Музее Ленина. Хочу сказать, что в пионерской организации было много хороших нюансов, которые потом мне каким-то образом пригодились. О тех годах я вспоминаю с теплом. 

19 мая, в День пионерии, у нас всегда были пионерские слёты, и это всегда были какие-то поездки на «большой костёр», соревнования, эстафеты. 

В школе нас обязали помогать какой-нибудь бабушке, ветерану войны. Нужно было хотя бы раз в месяц ее проведать, купить продукты. Мы приходили к ней, мыли посуду, а она нас чайком угощала, конфетами. 

Еще мы собирали макулатуру, но лично я очень любила работать в библиотеке. Там была женщина-переплётчица, которая учила нас чинить книги. И я до сих пор этими навыками пользуюсь. Вот я недавно нашла старую мамину книгу «Домоводство», которая расклеилась, потому что она 1958 года, и вот я сейчас с помощью папиросной бумаги хочу ее восстановить. 

В общем, пионерия - это было очень даже неплохо. Во всяком случае, ребята не скучали, нам всегда было чем заняться.

 

Раду Поклитару, хореограф: 

- Как принимали меня, помню с трудом, но вот пионером я был по полной программе, вплоть до того, что потом я стал комсомольцем. Я учился в хореографическом училище и был чрезвычайно большого роста - 186 см. Вот такой огромный пионер. К тому же я был председателем совета отряда. 

Очень комично выглядело, как на пионерской линейке я докладывал о событиях - казалось, будто огромный дядя подходил к маленькой девочке. В принципе, это практически всё, что я помню про пионерию. 

Елена Желязо, журналист: 

- Я плохо помню, как меня принимали в пионеры. Но я очень хорошо запомнила, что из-за плохого поведения меня не взяли на пост №1 - возле памятника Славы. Я очень переживала по этому поводу. Там стояли все такие красивые, с огромными белыми бантами, все это было очень торжественно, но, к сожалению, так как у меня были проблемы с поведением, я могла только наблюдать со стороны. И еще у меня были родители - рабочие и крестьяне, а туда, видимо, выбирали детей, родители которых внушали какие-то пиететы. А мне очень хотелось белых бантов, хотелось гордиться, но такой возможности мне не дали. 

По поводу поведения. Не то чтобы я была очень плохой девочкой, просто росла очень живым ребёнком. А в советской школе ребенок должен был быть инструментом, который выполняет все указания. Ребенок, который ровно сидит, не крутится, не шалит. 

Но хоть с поведением у меня и были проблемы, тем не менее, всякие работы я выполняла. Мы сажали деревья, пололи сорняки. Еще мы собирали яблоки и малину, и вот с тех пор я ее ненавижу, так как мы сутками ее ели. И, помимо этого, хорошо учились - тогда было не модно плохо учиться. 

Татьяна Витязь, заместитель редактора журнала Viva!: 

- Очень хорошо помню, как меня принимали в пионеры, как будто это было вчера. Принимали в пионеры сначала самых достойных, а потом уже всех остальных. Я, конечно, была среди достойных: умница, красавица, спортсменка.  

Помню, как нас отбарабанили на жутком автобусе «Львов» с жуткими выхлопными газами в Музей Ленина, который на то время только построили. Там школьников изо всех школ Киева построили, и мы стояли по струночке, хоть было очень жарко и душно. И потом к каждому подходили и завязывали галстук, и мы были очень горды. 

На следующий день кто-то в школе уже был в галстуках, а кто-то - без. Первые несколько месяцев мы следили за ними: каждое утро галстук проглаживался. А потом начали обзывать эти галстуки ошейниками, снимали, комкали их, в карманы засовывали. Многие любили их использовать как промокашку для ручки. Предметом зависти были гэдээровские нейлоновые галстуки, обработанные оверлоком. И это было своего рода кокетством носить такие галстуки. 

Еще нас отправляли в трудовые лагеря, на прополку чего-то. И, в принципе, часть лета нашего было отдано на благо социалистической державы. 

Ирина Конончук, заместитель редактора газеты «Киевский телеграфЪ»: 

- Я хорошо помню, как меня принимали в пионеры. Я об этом недавно вспомнила на сборе пластунов (скауты по-украински. – «Дуся»). Смотрела я на них и сравнивала, как это было у нас. Причем самое интересное, что все происходило-то в одном и том же месте – в наши времена оно называлось Музеем Ленина, а сегодня – Украинским домом. 

В принципе, я считаю, что пионерская организация, если отбросить навязанную идеологию, была очень правильным движением для детей и подростков. Ведь их нужно чем-то заинтересовывать. Была определенная форма ответственности, нам всегда нужно было за что-то отвечать. Ведь вседозволенность - это тоже очень плохо. 

Не могу сказать, что мы стеснялись носить галстуки или как-то негативно к ним относились. Такова была форма, а форма дисциплинирует. 

Единственное, что, как по мне, было неправильным, так это то, что детей заставляли принимать взрослые решения – осуждать кого-то, например.

Считаю, это была порочная практика, и подобные вещи меня всегда коробили. 

Наслушались мы с Муськой столько всего интересного от наших знакомых. И все-таки не так уж и плохо жилось пионерам!

Ну а теперь, дорогие читатели, угадайте, кто из наших собеседников запечатлен на этих фото в пионерском возрасте:

Целую, ваша Дуся

Фото Яны Новоселовой, Евгении Петрученко, post.kards.qip.ru