Режиссер «Август. Восьмого» Джаник Файзиев: «Как у всякого барина, у меня должна быть дурь»
С 8 марта в Украине должен был выйти в прокат фильм «Август. Восьмого» - о событиях августа 2008 года в Южной Осетии. Но вот стало известно, что Министерство культуры якобы запретило эту картину. (Официального заявления по этому поводу на самом деле еще нет). Мы будем следить за развитием ситуации, а пока предлагаем интервью с режиссером Джаником Файзиевым, с которым нам с сестричкой удалось побеседовать накануне премьеры.
Рожденный в Ташкенте он большую часть жизни провел в Москве. Одержимый своей профессией, Джаник уже многого добился: он был режиссером известных телевизионных проектов - «Старые песни о главном», программы Леонида Парфенова «Намедни», сериала «Остановка по требованию», одного из первых российских блокбастеров «Турецкий гамбит».
- Джаник, вы довольны тем, как сложилось ваша карьера?
- В каждом человеке заложена какая-то программа, которая разворачивается независимо ни от чего. Она просто требует от каждого каких-то действий, как надпочечники требуют воды, когда человек переедает соли. Так и в жизни. Хотя в разное время это выражается в разных функциях.
Например, летчик на заре авиации был практически мистическим человеком, потому что каждый его вылет мог закончиться гибелью. Летчиками становились какие-то совершенно эксклюзивные люди. Потом появились приборы, и спустя 40-50 лет самолет уже мог садиться и без летчика, поэтому его образ поменялся, но люди, которые генетически или Богом созданы для того, чтобы рисковать, открывать неизведанное, пустились в космическую область, стали изучать вулканы, глубину океана.
Природа все время воспроизводит разные типы - и есть тип людей, которые не могут ничего не делать. Это я! Если меня посадить в подвал, запереть и надеть наручники, я начну носом рисовать...
- А каким вы были ребенком?
- Я был холерик чудовищный, но не думаю, что только холерики чего-то добиваются в жизни - совершенно не обязательно. Я был страшно любопытный и, мне кажется, таким и остался.
Да, есть люди с мотором в заднице! И, как ни крути, они являются двигателями для всего человечества. Люди, которые рождаются без мотора, честно сидят перед телевизором, и им все равно: есть работа, нет работы, течет кран или не течет - всё по барабану. Я не могу жить, если кран течет - пока не починю, не успокоюсь. Таких людей много, социально активных... Человек одержимый - неважно чем - это человек, который для общества является авангардом. Это его элита.
- Одержимость заниматься кино у вас когда появилась?
- Мой выбор был предрешен. Моя мама актриса, дедушка был создателем театра в Узбекистане, а бабушка всю жизнь в театре проработала главным администратором и директором. Бабушка для меня очень не хотела творческой судьбы, она мечтала, что я стану ученым. Она мне говорила: «В кино и в театре работают одни сумасшедшие. Не ходи туда». Но тетка моя ее не послушалась, взяла меня за руку и потащила на кинопробы. С девяти лет я начал сниматься и к семнадцати годам уже сыграл немало главных ролей.
- Выходит, правду говорят: кровь не вода!
- Наверное, это совсем меня лишило права выбора, и, может, поэтому я так по этому пути и пошел. Очень смешно, но недавно было 40 лет моей творческой биографии.
- Вы себя рано почувствовали взрослым?
- В советское время, когда ничего было нельзя, никакой самостоятельности, жили с родителями, мне казалось, что мы все инфантилы. Великовозрастные. Но потом я понял, что это не так.
Когда учился во ВГИКе, у меня появилась знакомая американка, она тоже училась в Москве. Мне тогда 21 год, кажется, был, и она мне сказала: «По сравнению с моими американскими друзьями ты просто дяденька». Я удивился - почему?! Ведь там с 18 лет люди получают самостоятельность. Но она мне объяснила, что совсем несложно прожить на те деньги, которые дают родители, и вообще вся жизнь в Америке так устроена, что нет проблем.
Я понял, о чем она говорит: мы свою жизнь проживали, грубо говоря, на улице, не по учебникам, и поэтому взрослели довольно рано.
- Может, были какие-то особенности в вашем воспитании?
- Никаких секретов нет. Мама мне никаких специальных знаний не передавала. Я все время повторяю всем своим друзьям, которые пытаются усиленно воспитывать своих отпрысков: не мучайте детей, ничего вы воспитать не сможете! Они в лучшем случае будут копировать вас, воспроизводить ваши модели поведения, а в худшем - скажут: я так не хочу, я буду по-другому, и, когда они это скажут, никогда не угадаете. Надо просто честно любить своих детей, делать так, чтобы они к вам хорошо относились, и чтобы им было комфортно с вами жить. Они сами распрямятся, как цветок, который растет-растет, а потом раз и бутон раскрывается. И кто знает, каким он будет - желтым, синим или красным? Точно так же и дети. Это как лотерейный билет, через который Бог нам пытается что-то сказать.
У меня есть друзья - потрясающие люди и отличные родители, а сын у них непутевый. Но они не виноваты в этом. Так Бог распорядился. Они оба прекрасные, умные, светлые, а сын получился балбес балбесом. Не хочет ни учиться, ни работать. Мучает всех и отдельно жить не хочет. Родился без мотора...
- У вас есть дети?
- Конечно. Думаю, отцовство - это нечто иное, чем материнство. Отцовство - категория духовная. Многие женщины, кстати, этого не понимают. Они думают, что если родят ребенка, то тем самым привяжут к себе мужчину. Это не так. У мужчины даже от вида маленького ребенка, терзающего грудь женщины, которая его родила, никаких физиологических эмоций по отношению к этому ребенку нет.
Для мужчины может стать гораздо ближе какой-то соседский ребенок, чем его собственный отпрыск, потому что этот соседский мальчик приходит и интересуется, как дядя Вася закручивает гайки в мотоцикле. Вот это единение духовное для мужчины важнее, чем по крови. Почему, допустим, приемного отца называют теплым словом «отчим», а неродную мать ужасным словом «мачеха»? Потому что неродной отец через любовь к женщине распространяет это тепло и на ее ребенка. Как правило, отчимы заботливые, трепетные, потому что это сознательно происходит. У меня уже взрослые дети. Мальчик совсем большой, дочке 15 лет.
- Как вы их воспитываете?
- Я - работающий мужчина, который бывает дома семь минут в день. Я рос, как трава, и точно так же отношусь к своим детям. Считаю, что они сами должны все решать. Хотят смотреть телевизор - пусть смотрят. Не хотят - не надо. Я только могу сказать: вот хорошая книжка, советую.
Заставлять что-то делать глупо, все равно никакого толку не будет. Либо настанет момент, и человек поумнеет, либо не настанет.
- Вы приехали в Москву в 17 лет. Как она вас приняла?
- Москва слезам не верит! Москва - жестокий, суровый и очень холодный город. У нее нет никаких льгот ни к кому. Будь ты с деньгами или без денег. Если ты не родился в Москве, и тебе родители не обеспечили сразу какой-то круг общения, если ты приехал невесть откуда - попадаешь на улицу. Сначала знакомишься с дворниками, охранниками, буфетчицами, продавщицами, водителями автобусов и только потом постепенно поднимаешься на какой-то другой уровень и изучаешь другую Москву.
Москва - потрясающий город для человека, который хочет и может работать, потому что там всегда есть вакансии для адекватных людей. Да, Москва - жестокий город: вас никто не будет жалеть, вам никто не будет сострадать, а если вы споткнетесь и упадете, по вам пробегут. Но если вы идете и держитесь, если вы четко знаете, чего хотите, то у вас будет все хорошо, вы будете развиваться, расти, получать высокую зарплату и даже станете богатым человеком.
- Вы легко ассимилировали?
- Моя интеграция была ступенчатой. В 17 лет поступил во ВГИК, отучился четыре года, потом уехал домой, и меня забрали в армию. Попал служить под Подольск - моя часть находилась между Москвой и Подольском, и я частенько убегал из части в Москву. Смотрел спектакли, ходил на репетиции к Анатолию Эфросу. Мне повезло... После армии я снова учился во ВГИКе, уже на режиссерском факультете. То есть моя связь с Москвой началась в 17 лет и продолжается по сей день. Это для меня уже родной город.
Кто-то из старших мне говорил, что Москва - это большой слоеный пирог. Очень-очень толстый, сколько слоев, никто не знает. Когда начинаешь перемещаться по этим слоям, то только тогда понимаешь, как устроена жизнь. Невозможно проникнуть из одного слоя в другой, просто потому, что тебе захотелось. Некоторые девочки мечтают выйти замуж за какого-то правильного человека и сразу оказаться наверху. Не примут! Надо вырасти, чтобы туда попасть.
- Джаник, наверху слоеного пирога счастье?..
- Ну, во-первых, не понятно, если у этого пирога верх, и вообще ты не понимаешь, движешься вверх или вниз. Никакого счастья, думаю, нет, потому что все люди, которые заняты внутренним ростом, не отслеживают этапы своих становлений. В основном, как в Америке, так и в России, большая часть людей успешных - это приезжие. И я не помню ни одного, чтобы он встал у окна и сказал: «Посмотри, бля, я вырос в Сибири, а сейчас стою и смотрю из Кремля на Красную площадь». Никогда таких людей не встречал! В основном у успешных людей так много насущных задач, которые надо решать, что им думать о всякой ерунде просто некогда.
- У вас тоже жизнь подчинена работе?
- Да, я не понимаю разницы между жизнью и работой. Может, это и плохо. Все чаще и чаще говорят, что это уродство, что я трудоголик, что это хуже, чем алкоголик. Но меня моя любимая бабушка учила, что мужчина должен очень много работать. Если мужчина работает мало - это плохой мужчина. И я честно всю свою жизнь много работаю.
Сколько себя помню, зарплату домой приносил. Сначала маме с бабушкой отдавал: дед умер рано, бабушка осталась одна с четырьмя детьми и мной младшим (мама меня родила в семнадцать лет, поэтому я для бабушки был как сын). Я был пятым ребенком в семье, где нет отца (мама с папой быстро разошлись), и поэтому очень рано пытался стать настоящим мужчиной, зарабатывать в дом деньги, обеспечивать. Вот с тех пор и не могу остановиться.
- Свои пятьдесят прошлым летом как отметили?
- На съемочной площадке «Августа. Восьмого». Пришли актеры, принесли торт, начали меня качать. После работы, конечно, выпили. Потом друзья ко мне домой приехали, и мы еще выпили. Нельзя сказать, что я не праздновал, но и помпезного чего-то не устраивал.
Я вообще не думаю о своем возрасте. Замечаю его только по морщинам и седым волосам. Да, уже не 17, но сколько - не всегда могу вспомнить. У меня во ВГИКе был учитель Борис Петрович Чирков, который сказал мне фразу, и я запомнил ее на всю жизнь: «Возраст - это состояние души». В молодости вам хочется перепрыгивать через все скамейки в парке. Вот если в 80 лет вам по-прежнему хочется перепрыгивать через все скамейки, то значит вам 18. По некоторым своим ровесникам я вижу приметы старения: а чего я буду вставать, зачем выходить куда-то? Лучше полежу. Или проскакивают такие фразы как «Раньше сметана была лучше»... Я не знаю, желание немедленно перекрасить дверь передается генетически или как-то мозгом генерируется, но люди, которые хотят что-то переделать, молоды. И хочется, чтобы это состояние нам не изменяло.
- Вас трудно в чем-то переубедить?
- Я, безусловно, максималист, иначе не смог бы быть руководителем. Как у всякого барина, у меня должна быть дурь, поэтому я не без дури, но мне кажется, я не упертый человек. Трезвые аргументы умею услышать.
- В чем для вас релаксация?
- Когда у меня плохое настроение, я набираю много фильмов, которых не видел, и смотрю. Люблю петь с друзьями за столом. Костер, шашлык... И очень люблю готовить. Это для меня форма медитации.
Дуся
Текст: Татьяна Ткаченко
Фото: openspace.ru,so-roka.ru
