Экс-главред Playboy Влад Фисун - о чайниках с коньяком, Kraftwerk и сексе в «Афише»

Чтобы не скучать длинными майскими вечерами, я отправилась на встречу с Владом Фисуном, бывшим главным редактором Playboy, Viva! и «Афиша», чтобы поболтать с ним о диджинге, сексе, электробаянах и репертуаре Аллегровой. Ничего из написанного ниже нельзя читать с серьезным выражением лица:

- Я довольно отрывочно представляю твою бурную жизнь - насколько помню, ты профессорский сын, окончил специализированную математическую школу в Харькове, бросил ВУЗ и работал бухгалтером - я так тебя и представляю в нарукавниках счетовода, - а потом как-то сразу появляется «Афиша»... 

- Ну, все было не совсем так.

- Так расскажи, как было на самом деле.

- Во-первых, родители у меня не преподаватели: папа - ученый, радиофизик, доктор наук. А мама - бывший архитектор, еще и японовед-самоучка, собственно, она большой любитель Японии. Во-вторых, после недолгого института была весьма забавная армия. А после армии я три месяца работал на харьковском телевидении.

- Где?

- При государственном телевидении была такая структура, которая должна была зарабатывать деньги из всего имеющегося. В частности, одним из способов заработать была рекламная программа - ужасный, конечно, мусор. Суть программы была в том, чтобы выразительно рассказать о каком-нибудь универсальном клее, или штепселях, или спиртометрах - в зависимости от того, какую тему нашли. Ну и об этом всем должен был вещать радостный мальчик, это и был я. Снимали программу на фоне кустиков возле здания Госпрома, где располагалось Областное харьковское телевидение - в общем, ужасный был продукт.

- А как ты туда попал?

- Не помню. По какой-то маминой очень далекой протекции - после армии действительно очень сложно устроиться на работу. Но, поскольку телевидение было не очень выгодным занятием, я стал бухгалтером. А уж после бухгалтерии я случайно попал в Киев - «Сохнут» типа собирался открывать молодежную газету, и я приехал на семинар.

- «Сохнут»? Я, конечно, дико извиняюсь, но ты-то при чем?..

- А у меня там была куча друзей, при том, что я по галахе чистый славянин: одни украинцы, русские и поляки среди родственников. Формально я был одним из участников этого семинара, а на самом деле просто приезжал в Киев веселиться с друзьями. Они меня вообще часто выписывали из Харькова в столицу: я был даже вожатым в лагерях «Сохнута», помогал им осуществлять разные другие затеи - и был полезным работником, правда! (Смеется.)

Так вот, один из этих семинаров вела профессиональный журналист Татьяна Витязь, которая на тот момент занималась запуском журнала «Трик». И на семинаре я неожиданно - для себя в том числе - проявил какие-то писательские способности. Хотя писать я пробовал еще в армии - там же делать было нечего...

- Стихи?

- Нет, мелкую, очень мелкую прозу - приблизительно как в анекдоте про «Данон». А на семинаре я просто стал выполнять задания, в то время как 80% людей, которые туда приехали, просто били байду: пили водку и танцевали на наших танцах, которые я же, как начинающий диджей, и устраивал.

- К тому моменту ты уже стал диджеем?

- Уже да - на этом семинаре, в частности, был исполнен легендарный сет. Все мероприятие проходило в Пуща-Водице, в бывшем санатории для глухих - и в актовом зале обнаружились световое табло, электробаян, который бил в пол, и фортепиано. На фортепиано мы поставили два cd-проигрывателя и чайник с коньяком, а потом мой друг в разгар танцев случайно включил табло, на котором неожиданно загорелась большая надпись «Летка-енка». И это был, конечно, очень крутой видеоарт для 1998 года.

После этого семинара Таня пригласила меня в «Трик». Я приехал, прошел достаточно серьезное собеседование и задания, и так, можно сказать, началась моя профессиональная медиакарьера в Киеве.

- А когда началась твоя диджейская карьера?

- Во-первых, она началась из большой любви еще в Харькове. Я записал много-много кассет, было еще штук пять компакт-дисков, и начал играть в харьковском клубе «Ниагара». В пятницу и субботу туда приходили гопники с ножками от стульев, а в четверг у меня и Максима Максименко, который теперь один из самых известных харьковских концертных промоутеров, был вечер хауса: выключался весь свет, кроме белых стробоскопов, и Макс начинал играть хаус, который он любил, а потом я - всякие странные шутки вроде Sabres Of Paradise или Prodigy, которые тогда, в 96-97 годах, еще считались приличной музыкой. Кстати, именно Макс дал мне самый сильный пинок в профессиональном плане.

Потом я перешел на пластинки, переехал в Киев и начал играть в клубе «Ультра», которому я до сих пор очень благодарен. У них был чил-аут, где я играл - после работы в журнале - в пятницу и субботу, с десяти вечера до девяти утра: никаких наркотиков, только музыка и только пара бокалов пива за ночь. Мне до сих пор очень нравится это занятие и в нем совершенствуюсь - сейчас я играю уже достаточно сложно скомпонованные сеты, что меня, кстати, самого удивляет.

- Без пива?

- Ну, теперь с бурбоном.  

- А как ты попал в Москву?

- «Трик» закрылся в 98 году. Как все еще помнят, это был год жесткого дефолта в России и кризиса у нас, и меня перевели в «Единственную». Но там я не выдержал планерок - с обсуждением всех скелетов в шкафах, гинекологии, ПМС и прочих радостей.

- А ты был единственным мужчиной в редакции?

- Да, конечно - журнал «Единственная» с «единственным» мужчиной (смеется). Собственно, я понял, что должен уйти, и попал в музыку - в только что организованную Павлом Похальчуком компанию JRC, которая была белым лицензионным издательством музыки в стране с почти 100-процентным пиратством. Было еще несколько компаний, кроме JRC, но мы все чувствовали себя белыми воронами, которые бессмысленно каркают про лицензии, авторские права, нет войне и т. д. 

Поработав некоторое время здесь, я уехал в Москву - компании нужен был музыкальный редактор и человек, который в принципе понимает что-то в производстве, чтобы сделать московский филиал JRC.

- И что ты понимал в производстве?

- Ну, в принципе, вначале ничего. Но у меня было большое творческое желание работать в этой индустрии. Другой вопрос, что та музыка, которую мы издавали, в основном не была мне интересна: это было что-то вроде сборников «Союз-23», какие-нибудь аллегровы и булановы. С Аллегровой я, будучи в Москве, даже работал в качестве куратора и первоначального консультанта ее альбома. Но все советы, которые я ей дал, она благополучно проигнорировала, и считаю, что правильно. В силу юношеского идеализма я ей указывал на очень красивые лирические песни, которая она спела в рабочих материалах, а она мне говорила: «Ты - баран, это не продающаяся песня, у меня на банкетах ее заказывать не будут» - и пела «С днем рождения» и какие-то другие застольные песни.

В Москве я поработал где-то полгода, но вскоре там стало очень жестко - как раз заработало радио «Шансон». Я видел, как  «Шансон» взлетело и стало «нагибать» «Русское радио», которое, кстати, покупало свои рейтинги в тот период, чтобы не показать, что «Шансон» обходит их по аудитории.

- Интересная информация.

- Я не могу этого доказать - квитанции у меня нет, естественно, - но была такая информация. Да мы, собственно, разговаривали с владельцем «Русского радио» и поняли, что у него очень серьезные опасения относительно конкурента. Тогда же я понял, что с шансоном работать мне совсем уж тяжело: если с попсой я еще как-то могу жить и понимать в ней что-то, то в шансоне я ничего не понимаю и не хочу разбираться. А тут как раз оказалось, что Джед Санден, издатель «Единственной» и «Трика», воспрял после кризиса и делает журнал «Афиша». 

Мой коллега и приятель Рома Сулима написал мне, что в редакцию ищут человека, который как-то разбирается в клубной жизни и в музыке - и так я попал в «Афишу». Надо сказать, журнал запускался мучительно: вместо двух месяцев подготовки мы готовились к выходу четыре, с нуля разрабатывая бренд-бук, макет и прочее.

- Разрабатывали? Разве не «слизали» все у московской «Афиши»?

- Должен сказать, что наша «Афиша» от московской отличалась довольно сильно - это был скорее гибрид московской «Афиши», московского же «Досуга» и, отчасти, двух «Тайм-аутов», лондонского и нью-йоркского. Причем Джеду нравился нью-йоркский, а мы старались ориентироваться на Лондон, потому что нью-йоркский журнал был прикладной и жесткий, как справочник. А лондонский тогда, по крайней мере, был самым прикольным и интересным сити-гайдом из всех.

Так что мы все время меняли «Афишу», чтобы она стала похожа на более или менее профессиональный проект - и за первый год журнал поменялся очень сильно и в лучшую сторону.

- Первый год ты же еще не был главредом?

- Да, сначала был Костя Дорошенко, потом и. о. главреда стала Катя Давыдова, а после нее началось троевластие: Джед не хотел кого-то делать главным редактором, а назначил трех шефов - меня, Смолянинову и Скляревскую. Так мы работали довольно долго, потом я уехал на два месяца решать семейные дела во Франкфурт, и, когда вернулся, Джед назначил меня главредом этого прекрасного издания.

Что приятно, люди до сих пор помнят этот проект, и я считаю, что Киеву «Афиши» очень не хватает. Но если ее делать снова, то, по-моему, нужно запускать ее очень интерактивной - всей из себя фейсбучно-планшетной, чтобы она жила буквально в каждых часах с кукушкой. А во-вторых, нужно иметь большую волю и понимание того, о ком это издание. И как бы это самоуверенно это ни звучало, «Афиша» должна быть о том, о ком ее делали мы: о городском снобе, который и так все знает, но после прочтения журнала знает чуть-чуть лучше. А если в каждом номере писать значение слова «мизанбуш», то, наверное, это не тот журнал.

- Признайся, что ты придумал главного героя «Афиши» - Еву Барто, для рубрики «Голая правда» о сексе.

- Признаюсь, это я ее придумал. Джеду нужен был секс - ну, секс в журнале, разумеется, - и он высверливал мне мозг этим своим планом завести секс в журнале. А мне тогда, видимо, секс был не очень нужен (смеется). Но надо сказать, что идея с виртуалом, который отвечает на все вопросы и все знает, была хорошей.

Сначала мы решили, что это должна быть девочка, раскрепощенная дама, которая говорит правду-матку, придумали какой-то  тон, и я подумал, что надо соединить что-то очень сексуальное с чем-то пубертатно-детским. Сначала пришла на ум фамилия Барто: я вообще очень люблю ее стихи и даже в машине ее слушаю, у меня есть запись, где она сама их читает - это вообще высший пилотаж! А имя Ева - это было очевидное добавление сексуальности.

- А потом ты назвал так дочь.

- Кстати, не я, а моя бывшая жена - она предложила, а я согласился.

- Раз уж ты во всем признаешься, расскажи, как ты купил квартиру у Ирины Билык.

- Опять не я - не я, а моя жена купила квартиру у Билык. Это странно, конечно... Потом выяснилось, что Билык пряталась в шкафу, когда мы были на просмотре квартиры. Не могла из него выйти, ведь она была вся такая из себя звезда. Это она мне потом рассказала, слегка выпив коньяка, на очень странном мероприятии в Крыму - на частной вечеринке, где я был в качестве вишенки на торте, диджеил для всей нашей музыкальной попсы, и Мурик под «Стерео МС» прыгал на проволочный забор и расшатывал его, попутно что-то выкрикивая. В общем, всё было очень мило.

- Хорошая история. А «Афиша» была действительно хорошим проектом - по крайней мере, для тех, кто в нем работал.

- Ну не только. В качестве примера могу назвать создание сообщества «Интересный Киев» на основе всего лишь одного номера журнала «Афиша», который назывался «Киев, который мы не видим». Идея этого номера появилась благодаря моим друзьям, которые выгуливали меня в Киеве по странным местам - каким-то редутам и прочим следам киевской истории, которая обычно не попадает в пешеходную тропу туристов.

- Звучит все неплохо, конечно. Но московская «Афиша» мне всегда нравилась больше.

- У каждого свои предпочтения. Я могу сказать, что и у московской «Афиши» были периоды, когда она была уж совсем «жир и красота», а потом превратилась в хипстерский журнал о колготках, причем и мужских тоже. У каждого медиапроекта есть этапы, когда он бурно растет, а иногда - скисает. Наша «Афиша» тоже очень непросто жила, и были периоды, когда редакционные котлы бурлили довольно сильно. С кем-то приходилось мириться, с кем-то - прощаться. И может быть, поэтому я не сильно стремился на вечеринки в память «Афиши», которые пару раз проводились. Не то чтобы я не хочу видеть этих людей, нет, они мне дороги в воспоминаниях, но есть какие-то моменты, которые ты хочешь зафиксировать в памяти и там их оставить. Как «Московский картофель», первые советские чипсы, в детстве он мне очень нравился, а сейчас я бы, наверное, не стал его есть.

- И ты решил уйти, чтобы оставить в прошлом все редакционные котлы?

- Проект был выматывающий: пять лет подряд ты работаешь со все возрастающей степенью нагрузки - сначала редактором рубрики, потом шеф-редактором, потом главредом, и это начинает немного утомлять. А при этом мне предложили главное редакторство в Viva!, которая на тот момент была международным проектом и предполагалась более артовой и глянцевой, чем она есть сейчас. Кроме того, Viva! - бивикли, что после еженедельной «Афиши» было немаловажно.

- Ты ушел и взял в команду, кроме Татьяны Витязь, еще и Дашу Смолянинову из «Афиши», да?

- Да, а еще там появился Андрей Тараненко, Михаил Новоселов стал арт-директором, то есть состав был очень сильным, и мы начали достаточно серьезную работу. Правда, полгода спустя все стало меняться: в Польше поменялся главред, кроме того, издатель понял, что будет покупаться в Украине лучше, а я понял, что такой проект, который хочет делать для нашего рынка издатель, мне неинтересен. И им бы было тяжело смотреть, как я мучаюсь - все-таки под проект берется редактор, который живет и интересуется чем-то, о чем пишут в журнале.

- Ты как-то сразу оказался в Playboy...

- С Viva! мы распрощались в начале апреля, а 1 июня я вышел на работу в Playboy. В промежутке сделал пару бренд-буковых проектов, просто разработал журналы под ключ и отдал заказчику. Моя квалификация уже позволяла...

- А в Playboy ты попал по собеседованию? Или искали тебя лично?

- Никого не искали: издатели вызывали на собеседование потенциальных кандидатов, и я был одним из них. В принципе, можно было легко перечислить тех, кто на тот момент мог быть главным редактором Playboy. Но им стал я.

- Даже двух Playboy - российского и украинского.

- Да, был и такой период, причем я становился главредом двух изданий два раза. Первый раз, когда ушел Мослаков - он был главредом российского Playboy, кажется, лет восемь, и ему, видимо, надоело. Тогда, собственно, был вызван мальчик из Киева на подмену. Но я-то думал, что я буду совмещать это месяц-два, а они искали человека полгода. В итоге они нашли Владимира Ляпорова, который, вообще-то, маркетолог, пишет книги по маркетингу и сейчас, по-моему, опять вернулся к этому занятию. Но Вове, конечно, было интересно поработать в журнале, хотя я не могу сказать, что ему стоило быть редактором.

- А платили тебе в два раза больше?

- Ну нет. «Зато заплатят мне вдвойне и за двоих меня накормят»? Нет, так не было. Сколько мне платили, я не скажу - но нормально получалось, грех жаловаться.

- А тебя возили в головной офис представлять великому Хефнеру?

- Не возили. Зато возили на съемки. И вообще благодаря этой работе я попутешествовал по разным местам, и жаловаться преступно (смеется). Правда, надоедал любимый вопрос всех наших журналистов - «Как вы выбираете девушек?»

- Я не буду спрашивать.

- Ха-ха. Надо, наверное, кинуть маленький комочек грязи в нашу прессу, но после назначения, да и потом, на протяжении почти пяти лет, были почти одинаковые: «Как попадают в Playboy?», «Чем отличается украинский Playboy от всех остальных?», «Кого вы берете на обложки?». Ну, ребята, извините, вы хотя бы погуглите, прежде чем задавать эти вопросы...

- А ты хотел сделать из Playboy умный журнал?

- Да, и сделал. Впрочем, вся редакция этого хотела. И мы были достаточно умным журналом - у нас никогда не было никаких идиотских тестов из серии «Блондинка или брюнетка», или «Как сделать вечеринку на крыше пентхауса за сто баксов». Я всегда избегал всей этой мути, которую я называл «ты хочешь быть прикольным, а ты менеджер среднего звена». И это было заметно не только нам: каждый год устраивались слеты редакций журнала со всего мира, для них делались доклады о том, что мы делаем в журнале, и это всегда находило очень живой отклик. Другие издания Playboy брали на вооружение какие-то вещи у нас, точно так же, как я брал на вооружение их идеи и воспроизводил их здесь.

- Ваши материалы публиковали другие издания Playboy?

- Брали часто и с удовольствием. Например, одним из самых цитируемых материалов стало интервью, которое мы взяли с Тараненко у Ральфа Хюттера из Kraftwerk в «ПинчукАртЦентре». Я вообще после этого интервью мог бы себя бальзамировать - потому что я, фактически, Ленина видел. Такого человека увидеть вживую, посидеть и поговорить с ним, задать ему все вопросы, какие накопились у меня на протяжении всей моей жизни - я Kraftwerk первый раз услышал в три года, - это успех. Спросить, почему их музыка нравилась черным в конце 70-х, например. Или почему в песне «Робот» есть слова по-русски. Оказалось, кстати, что он в школе русский язык учил.

Короче говоря, я все узнал, что хотел - и не только я: интервью забрали больше десяти изданий, уже не помню, сколько. С фотосессиями тоже понятно, их брали много и охотно. Александр Мордерер вообще был любимым фотографом у всех. Собственно, когда возникла идея международного проекта со съемкой в резиденции Хью Хефнера, в Меншене, двадцать редакций сразу предложили кандидатуру Мордерера.

- На Мордерера нужны немаленькие бюджеты.

- По сравнению с бюджетами на Стивена Вайду - не нужны. Во-первых, Мордерер на съемки приезжает с командой в четыре человека, а Вайда привозит с собой двадцать кокосоносцев, из которых половина геи и истерички, которые бегают и визжат. Когда мы делали съемку в том же Меншене после Вайды, с нами работал Чак, двухметровый индеец, который носил на себе примерно трейлер аппаратуры и доставлял ее за две минуты в любой конец этого немаленького парка. И Чак как-то подошел к нам и говорит: «Странно вы как-то работаете, третий день снимаете, но еще не кричите. Где истерики и скандалы?..» Мы, конечно, поинтересовались, чем вызван вопрос. А он ответил, что в прошлый раз было именно так. Но, если отвлечься, проект был хороший, слава богу, что он состоялся. И я что-то не припомню в последние годы чего-то подобного.

- Это камень в огород Влада Иваненко?

- Нет, Иваненко ни при чем - это международный проект, он не может этого инициировать.

- Ты вообще читаешь какие-то глянцевые журналы?

- Вот ты хочешь, чтобы я сад камней сейчас тут устроил, да?

- Нет, просто спрашиваю твое мнение об украинском глянце.

И на этом интригующем месте интервью прекращается, а мнение Фисуна об украинских журналах, буддизме, мэре Попове и «Украинской правде» читайте завтра.  

Ваша Муся

Фото: Татьяна-Мария Литвинюк