Павел Шеремет: «О какой этической комиссии можно говорить, когда существует угроза вторжения?»
Павел Шеремет на конгрессе «Украина-Россия:
диалог» представлял сразу три страны - Украину, Россию и родную Беларусь, и,
видимо, поэтому был самым толерантным и компромиссным представителем СМИ на всем
сборище. Правда, его призывы к мирному диалогу и взаимным извинениям не
понравились ни его российским, ни его украинским коллегам.
- Вы
заявили, что вину за происходящее необходимо признать всем российским журналистам,
включая тех, которые явно не поддерживают политику Путина, чем вызвали
неудовольствие в рядах присутствующих российских журналистов.
- Ну, я не то чтобы призвал всех нас каяться
перед украинскими журналистами, как минимум потому, что многим украинским
журналистам самим нужно просить прощения за то, как они работали во время
Майдана. Я просто призвал своих российских коллег понять причины, основы тех претензий,
которые высказываются в адрес российских медиа вообще. Хотя на конгрессе присутствуют
люди, которым каяться не за что вообще, ведь они в Москве подвергаются репрессиям,
в том числе за свою позицию по Украине.
Конечно, можно и нужно придумывать какие-то
встречи, какие-то механизмы для того, чтобы снимать напряжение и взаимные
претензии, и конечно же, эти встречи будут проходить, и механизмы будут
придуманы - может быть, мы создадим совместную этическую комиссию или что-то
подобное. Но сейчас такой момент, в эти недели, нервы настолько обнажены, что
пока возможен только такой эмоционально-этический разговор. О какой совместной
комиссии может идти речь сейчас, когда очевидно существует угроза вторжения?
Когда террористы, боевики захватывают здания, когда есть угроза распада страны
под воздействием этой агрессии?
- Вы
согласны с Ириной Геращенко, которая заявила, что отказывается давать
комментарии любым российским СМИ?
- Я понимаю многих украинских политиков, которые
не дают комментарии российским медиа. Я и сам часто не хочу этого делать, зная,
что мои слова переврут. Но при этом я все же стараюсь дать им хоть кратенький,
но комментарий - хотя бы 15 секунд, чтобы у них не было возможности ничего
вырезать. А если это будет прямой эфир, то можно говорить и 5 минут. Я делаю
так, потому что считаю, что есть логика малых дел и малых шагов: вокруг тысячи одурманенных
войной моих соотечественников - россиян, но вдруг кто-то один услышит мои слова?
А вдруг от этого человека в какой-то критический момент будет зависеть - нажать кнопку или не нажать? Поэтому я призываю
украинских политиков не отказываться от общения с российскими журналистами, но
просто понимать, кто перед ними. И если перед ними какие-то конченные
пропагандисты, которые переврут их слова, - нужно ограничиваться 15 секундами.
А если перед ними нормальные медиа, которых осталось очень мало - то надо стараться
объяснять, что здесь происходит. Ведь на самом же деле они общаются не с
конкретным журналистом, а обращаются через него к некоему обобщенному россиянину,
который сейчас одурманен пропагандой и чувствует себя героем фильма «Брат у
ворот».
- Вы поддерживаете
запрет вещания российских каналов на территории Украины?
- Мне некорректно комментировать эту тему,
потому что я сам работаю на российском общественном телевидении. Но я абсолютно
понимаю логику украинского правительства в этой ситуации. И точно так же
понимаю логику запрета на въезд мужчин с российским паспортом. Тут, главное, с
водой не выплеснуть ребенка. Действительно, пропагандоны проникают и работают в
горячих точках Востока Украины, а нормальные журналисты летят официально, через
Борисполь, и их не пропускают. А простой украинский таможенник, он же не
разбирается кто перед ним стоит - нормальный журналист или пропагандон. Поэтому
какая-то система допуска должна быть.
-
Возможно, в Украине должны составить список въездных или не въездных российских
СМИ?
- Возможно. Возможно, нужно ввести какую-то
аккредитацию. Вот, например, у меня есть аккредитация в Верховную Раду. Когда я
ее получал, люди анализировали, можно мне давать ее или нет. В России, когда была
война в Чечне, особенно во время второй чеченской кампании, была такая же аккредитация
при администрации президента или при антитеррористическом штабе - прошло четырнадцать лет, и могу перепутать,
- но даже у российских журналистов была аккредитация. И если меня в Чечне останавливал военный и я
ему показывал эту аккредитацию, то он относился ко мне как журналисту. А если у
меня ее не было, то я мог попасть в нехорошую ситуацию.
Так что, может быть, нужно сделать что-то
подобное и здесь - при МИДе, например, для российских журналистов. И тогда,
если журналист едет с такой аккредитацией, это уже основание для того, чтобы
внимательно отнестись к такому журналисту, а не тут же его разворачивать на
границе. Но я понимаю, какая сейчас ужасная ситуация: война есть война как бы
ее не камуфлировали - конфликт, политически кризис, бла-бла-бла...
И на войне, как на войне, видимо.
Ваша Муся
Фото: Сергей Ливадный
