Главный редактор «Эха Москвы» пожаловался, что ему не хватает зарплаты «Газпрома» на еду

Я бы назвала интервью с главным редактором «Эха Москвы» Алексеем Венедиктовым для «Новой газеты» потрясающим, если бы оно не было таким потрясающе противным. В целом, оказывается, что проблемы у «Эха Москвы» - их выселение за окружную, например, - связаны с падением рекламного рынка; увольнение ведущего за шутку о погибшем сыне главы АП президента России – с тем, что солдаты партии выполняют, как и должны, свой приказ. А все проблемы Украины – с тем, что Яныка незаконно свалили. И с тем, что Путин, аккуратный и осторожный политик, предвидел, что если его сместят, то в России начнется гражданская война – и потому он заранее решил все предотвратить. Все в интервью свидетельствует о желании как можно больше понравится власти, немного поднять зарплату  – и немного представить себя фрондером. Для красоты, видимо:

— Говорят, вас загоняют за Можай?

— В смысле переезда? Я предполагаю, хотя решения акционеров нет, что это будет Даниловская мануфактура за Третьим кольцом, метро «Тульская». Я как представитель миноритария голосовал против, но хозяин — барин, а переезжать с Нового Арбата все равно нужно.

— Почему?

— Говорят, наши высотки пойдут под гостиницы для футбольного чемпионата-2018. Скоро должен быть тендер. Уже объявлена цена — 108 миллионов евро за эти два здания, третье — федеральное. Скорее всего, придут китайцы. И все бы ничего на «Тульской», само по себе место модное, здание удобное, но для радио, где гостей до 87 в неделю, важна логистика подъезда. А туда не всякий доберется. Знакомые ребята из Федеральной службы охраны сказали, что высокоохраняемому лицу они не порекомендуют ехать — внутри узкий проезд, высокие дома с большими окнами: «Американский президент к тебе не приедет точно». И наш — тоже. Если на Арбат приезжали госсекретари, премьеры, другие чины, то теперь придется выезжать к ним с мобильной студией. С точки зрения эфира потери нет, а с точки зрения репутации — удар чувствительный. Мы тут сидим: триста метров до Белого дома, триста метров до Кремля, триста метров до Верховного суда — золотой треугольник!

 Но мы понимаем, что акционер сокращает расходы с учетом возможного падения рекламного рынка в следующем году. Радийный может упасть до 20%. Поэтому экономнее собрать все девять радиостанций холдинга в одном месте. В ноябре будем тестировать выносные мобильные студии. Тяжело с видеоконтентом, с сетевизором, но буквально на днях обсуждаю это с моими техниками. Что приятно, у нас оказалось много друзей. Мы-то думали, все нас не любят, мы такие несчастные, а оказалось — ничего подобного! Гостиницы, кафе, книжные магазины, разные учреждения бесплатно предлагают помещения для интервью с видными персонами. Работы по координации прибавится, но, думаю, вопрос, кроме телевизионных эфиров, мы решим. Для сотрудников придется пустить «шаттл» в темное время, в светлое он и так ходит.

— Переезд развеет слухи о вашем закрытии?

—  Если переводят, значит, не убивают.

— Почему реклама упадет на 20%?

— Рекламный рынок — это термометр. Из-за санкций некоторые западные корпорации уходят с рекламного рынка. Мне мой приятель, француз, занимающийся крупной фармацевтической компанией в Восточной Европе, прямо сказал: «Леша, у нас пока нет команды. Но если придет, мы уйдем из «Газпром-медиа», потому что их держит Газпромбанк, который под санкциями». Это первая история. Вторая история — сжатие российской экономики. Например, продажи автомобилей упали на 30% в год, рекламный рынок должен реагировать.

— Как будут реагировать люди, когда в следующем году увидят квитанции на жилье, цены в магазинах, на бензин, курс валют, если он еще будет существовать?

— Точно не скажу, но понимаю, что хорошо не будет. Даже с моей нехилой зарплатой, в общем, менеджера «Газпрома» чувствую по еженедельному чеку из продуктовых магазинов, что тяжело. Мы с женой начинаем не то что откладывать, но задумываться. А я — реально средний класс.

— Люди в ужасе от того, что происходит, и эти же люди голосуют за Путина. Что у них в головах, если они не могут сложить два плюс два?

— Я вижу, что происходит с нашей аудиторией. В нашей аудитории (в Москве нас слушают ежедневно около миллиона человек, по ТНС Гэллапа) резко возросла агрессия. Это видно по телефонным звонкам, сайту, по комментариям. Значит, температура в обществе поднялась. Когда у вас высокая температура, застилает глаза, происходит радикализация взглядов. Я разговаривал с социологами, которые для правительства Москвы делают закрытые опросы. После событий в Украине в России резко возросла нетерпимость.

— Телевизор заражает людей ненавистью. Власти не понимают, что она не ограничится Украиной?

— Некоторые люди в руководстве стали это понимать. Когда я встречаюсь с ними, слышу разговоры: «Надо что-то делать, Леша!» — «А что делать? Надо просто снизить градус ненависти!» Или, как говорит мой зам, Сережа Бунтман, «давайте засунем голову в холодильник». Я не про политику с ними разговариваю, я говорю: «Послушайте, давайте собьем температуру».

— Говорят, что это реванш за унижение 90-х годов, но большинство «встающих с колен» тогда под стол пешком ходили.

— Да ну, бросьте! Какое унижение! Это не имеет значения. Что имеет значение? Сила инерции. Насколько страна сможет выдержать этот откат. Подобное мракобесие, подобный изоляционизм и привел к распаду Советского Союза. Не надо придумывать, что единственной причиной его было обрушение цены на нефть Саудовской Аравией. К этому времени страна была неконкурентоспособна. То, о чем говорил Герман Греф. Я с ним согласен, хотя чаще всего с ним спорю. На наше счастье, у нас существует инерция стабильности, инерция запаса, инерция терпения. И если удастся за время инерционного падения развернуть российский «авианосец» в сторону конкурентоспособности…

— Кто это сделает? Как?

— Как всю жизнь разворачивали. Приходит команда реформаторов, обычно из Политбюро. Все уже забыли, что товарищ Хрущев был самым слабым членом Политбюро у товарища Сталина. Его клоуном называли. А товарищ Горбачев на сельском хозяйстве сидел в Политбюро брежневско-андроповской эпохи. Хуже не бывает! Посмотрите по стенограммам, как с ним общались! Какой-то из провинции, из какого-то Ставрополя…

Я знаю, что вокруг Владимира Владимировича существуют разные точки зрения на развитие. Я знаю, что Владимир Владимирович сам видит, что происходит.

— Еще бы, если он сам это и делает.

— Все люди вокруг Путина считают его здравомыслящим человеком, и многие, близко стоящие, полагают, что президент поймет пагубность этого линейного движения и скорректирует его.

— У него не было времени это уже понять?

— У каждого своя скорость. Путин по соцопросам, которые смотрит, видит высокий уровень своей поддержки, это, по-видимому, укрепляет его в мысли, что он все делает правильно.

А что, собственно, происходит? На Россию давят западные партнеры, которые решили от России оторвать братский народ — Украину. Это Путин говорит и публично, и непублично. Он сопротивляется. Считает, что это правильно. Но существуют некоторые последствия этого сопротивления. И люди, отвечающие за разные сектора, включая военно-промышленный комплекс, понимают, что мы не выдержим гонки вооружений, и пытаются убедить его в том, что есть другие варианты.

Вот смотрите, история поездки его в Милан. Не он должен был ехать, должен был ехать премьер-министр. Путин волевым решением едет в Милан вместо Медведева, разговаривает и обещает заключить газовый контракт. А мог бы не заключать и оставить Украину, эту «хунту», без газа.

Сейчас он собирается в Австралию на G-20. Несмотря на то что австралийцы публично обсуждают, звать его на этот экономический форум или нет. Унизительно, но он едет, потому что Россия в глобальном мире — это часть глобального мира. В первую очередь европейского. Его ошибочное, по-моему, видение, что все только и думают, как унизить Россию, объяснимо, если помнить: его базовое понимание сформировалось в ситуации международного противостояния брежневской эпохи. Однако он внимательный человек и слушает, что говорят вокруг, что говорят его партнеры.

— Слышали ли вы разговоры медицинского свойства про президента?

— Слышал. У меня нет никаких доказательств, зато я знаю, что президент каждое утро проплывает несколько километров, что вряд ли возможно с «медицинским свойством»… Факты пока не подтверждают, что есть серьезные проблемы. С возрастом у нас у всех будут серьезные проблемы.

— У большинства они и сейчас есть. Но вся политика направлена не на решение хоть каких-то из них, а на поиск врагов, на которых их можно списать.

— Все эти пропагандистские усилия имеют задачу краткосрочную — сейчас и сегодня. Те, кто их делает, либо ошибаются, либо выслуживают звездочку на погонах. «Мы самые преданные, самые верные, идем чуть впереди даже вас». На самом деле эти люди разрушают страну, натравливая одну часть населения на другую, на любое меньшинство. Не важно, какое. Этническое, сексуальное, идеологическое. Важно то, что внутри общества зарождается гражданское противостояние. То, что привело к противостоянию на Майдане. Майдан может быть не обязательно в Москве, он может случиться в национальных республиках. Мы видели разрешенные «Русские марши», где опять кричат про Кавказ.

— Это последствия Украины?

— Я об этом говорил еще в январе, еще при Януковиче. Назвал «украинским синдромом». Болотная 6 мая 2012 года, за день до инаугурации, для Путина была прото-Майданом. Почему такая жестокость беспримерная по отношению к «болотникам»? Ровно потому, что он видел, как Майдан сносит легитимного президента, после чего начинается гражданская война. Когда Путин говорит: «Я не допущу Майдана», он имеет в виду не собственно Майдан, а последствия сноса легитимной власти и развала страны посредством гражданской войны. Он хочет остановить такой сценарий любым путем.

— У нас любой — всегда военный.

— И военный тоже. Я не знаю, какая его цель. Не знаю, что будет. Я год назад не мог предположить ничего, связанного с Крымом, с Донецком и Луганском. И никто не мог. Пожалуй, кроме Михаила Зурабова, который писал отчеты и слал телеграммы из Киева о том, что Янукович вот-вот падет. Ему не верили. А, Зурабов! Какой он посол! А Зурабов очень наблюдательный человек. Я когда к нему приезжал в ноябре-декабре, он говорил: «Леша, смотри, Янукович до конца месяца не усидит». «Да ладно, — говорю, — договорится и с нашими, и с европейцами. Он хитрый». — «Я тебе говорю, не усидит. И тогда будет непонятно что».

— Теперь понятно?

— Теперь можно сказать, что в регионе, напичканном оружием, найдется огромное число интересантов, которые захотят продлить нестабильное положение. Что случилось с так называемой Новороссией? Бойцы ополчения получили контроль за побережьем до Мариуполя. И поскольку нет границы ни в Украину, ни в Россию, то нет погранцов, и любая контрабанда может уходить на эту территорию беспрепятственно. Боже мой, мечта колумбийских баронов! И это значит, что в эту войну включились совсем другие силы. Не только российские и украинские, но и те, которым важно поддерживать нестабильность для зарабатывания денег. И это означает, что люди с огромными деньгами будут всячески провоцировать конфликт — стравливать ополченцев между собой и со всеми. Им важен этот регион, который становится регионом транзита через Черное море. Уже пошли доклады.

— И что можно сделать?

— Не знаю, насколько этот очаг можно теперь задушить. Либо ставить российский Черноморский флот, корабль к кораблю, либо Шестой американский флот, либо пусть оба стоят — корабль через корабль. Думаю, что и Москва, и Киев хотят, чтобы эта территория была контролируема.

— Но ополченцы вряд ли допустят.

— Нет никаких ополченцев! Не придумывайте, пожалуйста! Без помощи России ничего там не будет. Вот в Харькове ничего не происходит, в Запорожье ничего не происходит, а там такая же территория с таким же количеством так называемого русскоязычного населения.

— Пока не происходит. Вряд ли имперские амбиции куда-то денутся.

— Путин Владимир Владимирович, насколько я его себе представляю, человек чрезвычайно внимательный и осторожный. Это его сильные качества. Он принимает решение, исходя из своей осторожности. Правда, я уже почти год с ним не встречался, он за это время изменился, и этого Путина я не знаю, поэтому прогнозировать ничего не буду. Точнее, прогнозирую худший сценарий, потому что не вижу, как эту рану залечить. Можно говорить: «Пусть русские уйдут!» Знаете, история какая интересная? В секретном протоколе, который не подписан, но был завизирован, каждый пункт географического размежевания обрисован с помощью долготы, широты и т.д. Пять крупных сел должны были перейти от ополченцев к украинской армии, а Донецкий аэропорт к ополченцам. Так вот, ополченцы не передали эти села. Почему? Потому что там живут их родственники: «Мы не отдадим, мы за них боимся». Они не хотят уходить. «Чего это мы должны отдавать? Это наша земля, там могилы наших отцов». Мало ли кто и что там подписал! Украинцы, соответственно, не отдали аэропорт. Это важный элемент: люди боятся. Как они будут уходить? Как это можно решить? Скажи мне: иди спецпредставителем, займись этим сам, я бы точно не взялся. Войти легко, выйти невозможно.

Если вы дочитали до этого места, можем друг друга поздравить: велики аналитик и оппозиционер Алексей Венедиктов перестал делать вид, что он таков – и просто спасает свое место работы и зарплату менеджера "Газпрома". Ну, и конечно, делает это по убеждению – ведь очевидно же, что Путин осторожный и дальновидный политик, который развернет неизвестно откуда взявшийся корабль российской агрессии и спасет весь мир от третей мировой.

Ваша Муся

Фото: joinfo.ua