Даниил Яневский: "На войне мы – свет, а они – какашки"

Признаюсь, после эффектного, но не совсем уж неожиданного увольнения сооснователя и экс-ведущего «Громадського ТБ» Даниила Яневского у меня осталось несколько вопросов к последнему. Вы ведь помните, как Ден время от времени превращал эфиры этого интернет-канала с ярко выраженной общественной миссией в собственные бенефисы? Одним словом, я отправилась с Яневскому на прием – в магазин «Довженко. Книги. Кофе. Кино», где он нынче служит продавцом, чтобы поболтать на общечеловеческие темы. Мы проговорили два часа, и полностью расшифровку этой беседы я обещаю вам показать чуть позже. А пока для затравки – история появления и исчезновения Яневского на «Громадьском ТБ»:

- Пару лет назад я встретила вас на вручении литературной премии. У вас был цветущий вид, вы готовили какие-то сложные блюда, сидели дома, и все вроде бы было неплохо. И вдруг начинается «Громадське ТБ» и вы снова на коне, весь в эмоциях и публичных перепалках. Зачем вы вообще решили вернуться на телевидение?

- Мужчина – это, во-первых, ответственность. Нет ответственности – нет мужчины. Это ответственность за свою женщину, за своих детей, за старшую семью, это ответственность за свое дело и за свою страну. Кроме всего прочего, открою вам великую тайну: Рома Скрыпин – мой крестный сын. Мы с Ромой прошли Оранжевую революцию, и я относился, отношусь и буду относиться к нему всегда с любовью и уважением. А «Громадське» придумалось давно и обсуждалось у нас на кухне.

- Можно было продолжить готовить, можно было стоять на Майдане…

- Каждый должен делать то, что он умеет делать. Мне казалось, что я буду более эффективен там. Хотя сердце, конечно, было с Майданом. Это правда.

- Вы не жалеете, что согласились вернуться на ТВ?

- Я благодарен. Благодарен Роме, коллегам.

- Были моменты, когда было видно, что вы теряете контроль над эмоциями в эфире.

- Нет, я никогда не теряю контроль над своими эмоциями.

- То есть ваши «выступления» были частью шоу?

- Да, это часть шоу. Любое мое движение было чем-то технологически обусловлено.

- Я помню, как Сергей Андрушко пытался поговорить с регионалом Владимиром Олейником, и вдруг ворвались в эфир вы с вопросом «Вы идиот?» Это тоже было продумано?

- Да. Я понимал, что Олейник – это выдающийся юрист и знаток греческого языка и очень хорошо понимает значение слова «идиот» по-гречески. А «идиот» с греческого – «частное лицо», и все, что я спросил у Олейника, - является ли он частным лицом или говорит от лица Партии регионов?

- Мы оба понимаем, что это называется казуистика. Даже хуже.

- Это называется издевательство в особо циничной форме над народным депутатом Украины. Публичное унижение (смеется). Но история была такая: я видел, что Олейник добивает Сережу, а это всегда плохо и для компании, и для нас всех. Поэтому надо было немного переключить внимание, сделать перефокус. И я сделал перефокус, и уже никто не помнит, о чем разговор, но он навсегда остался с вопросом «Вы идиот?»

- А вы навсегда остались с этим вопросом и с черным пятном на вашей журналистской репутации.

- С очередным черным пятном.

- У вас их многовато.

- Сколько есть, столько есть. Все мои.

- А вы считаете, что это допустимо для журналиста?

- Допустимо что?

- Например, этот вопрос. Или бой Скрыпина с Чечетовым, или все другие эмоциональные эфиры «Громадського».

- Ответ на этот вопрос зависит от системы ценностей, в которой вы живете. На войне, я глубоко в этом убежден, не действуют, или действует в очень малой мере, правила мирного времени. На войне мы – свет, а они – какашки.

- А вы уверены в этом?

- Не был бы уверен, не говорил бы.

- Но вы понимаете, что довольно много людей в свое время заявляли, что они свет, а все вокруг какашки, и в итоге оказывались на скамье подсудимых – например, на Нюрнбергском процессе?

- Во-первых, это не совсем правда.

- Ну как же, разве они не были «светом арийской нации»?

- Нет. Адольф никогда не писал и никогда не говорил, что он на стороне света.

-  Кто-то другой наверняка говорил.

- Давайте на конкретных примерах. Адольф никогда этого не говорил. Его пиар-менеджер, доктор Йозеф Геббельс, гауляйтер Берлина, министр народного просвещения и пропаганды, в интервью сказал: «Мы являемся элитой. Элитой сточной канавы». Вот так они себя позиционировали. А эти негодяи, бандиты и убийцы пытались мне, старому, заслуженному, я бы сказал, импотенту Украины, втереть, что они – силы добра, света, и что все, что они гадят в стране, – это божья роса. А я не согласен с этим.

- Получается, ваше слово против их слова. Кто прав тогда?

- Я.

- Почему?

- Потому что я победил их, а они проиграли.

- Вы уверены?

- Абсолютно. Мы победили внутри себя.

- Вернемся к вашему уходу с «Громадського». Вы обиделись на своего крестного сына?

- А он тут при чем? Он меня защищал. Он выступал против этого совершенно идиотского решения исключить меня на три месяца из эфира.

- Все остальные это решение поддержали?

- Во-первых, это было незаконное решение. У нас была процедура на «Громадськом», которую я сам лично прописал. Нужно понимать, что решение должно было принимать восемь человек (это программный совет) большинством голосов. После чего оно заносится в протокол, который утверждается на следующем заседании программного совета, подписывается старшим по возрасту членом программного совета. Вообще-то, это был я, а на момент происшествия – Зураб Аласания. И только после этого подписания решение вступает в силу. То есть если возникает кризисная ситуация, дается дня три, неделя, даже две недели, на то, чтобы можно было бы спокойно все решить. Насколько мне известно, было проведено заседание, на котором присутствовало шесть человек, двое отсутствовали, и голоса разделились три на три. Я очень их уговаривал ничего не решать, и Зураб не соглашался с остальными. Но, как мне доложили в Вашингтоне…

- Непосредственно Госдеп?

- Да, непосредственно. И, по сообщениям из Госдепа, присутствовавший в тот момент на территории Соединенных Штатов, ныне избранный народным депутатом член программного совета весьма педалировал эту ситуацию. И он, по сведениям Госдепа (я этого не утверждаю и в суде доказать не могу), добился того, что это решение было не подписано, а сброшено в фейсбук в момент, когда меня уже почти не было в стране, - по технологии, отработанной этим человеком…

По его схеме, они вбросили это решение в пятницу вечером, потому что знали, что именно в этот день у меня начинается отпуск, и я уезжаю по семейным делам в США. И что в этот момент я нахожусь в аэропорту в Борисполе, мой мобильный отключен и я не смогу этого увидеть. Но внезапно произошла техническая ошибка: мой билет был с пересадкой в Германии, у меня не было шенгенской визы, поэтому мне сказали, что я не могу лететь. Мой полет перенесли на среду, и я четыре дня в тридцатиградусной жаре должен был просидеть в Киеве. Я приехал домой, открываю фейсбук - а там эта «картина маслом». И я написал то, что написал (Яневский после этого заявления «Громадського уволился. – "Дуся").

Кроме того, было попрано еще одно неписаное правило, установленное еще на первом заседании Совета: мы не выносим на публику отношения между нами. Невозможная вещь – выносить отношения в редакционном коллективе из избы, на то он и редакционный коллектив. Как невозможно выносить отношения со своей женщиной на публику, потому что тогда возникает вопрос – ты кто такой, если ты это делаешь?

- Но, с другой стороны, все видели начало конфликта, оно было публичным. Я имею ввиду, ваш разговор с Локшиной.

- Не было конфликта. Было заявление Локшиной из Human Rights Watch о том, что у них есть информация о преступлениях украинской армии. При этом, если вы посмотрите его сначала, сказано, что они уехали из Донецка за четыре дня до того, как украинская армия вошла в Донецк. Откуда у них тогда эта информация? Потом оказалось, что такой информации просто нет, она не может быть предоставлена. Кроме того, мы все много лет знаем Таню Локшину и что такое Human Rights Watch. Точка.

- И что это?

- Это организация Human Rights Watch, а Таня Локшина – это Таня Локшина.

- Что нам должно это объяснить?

- Что в моем эфире мои гости отвечают на мои вопросы. Точка.

- Но, как минимум, вы же нагрубили ей?

- Вы считаете, что нагрубили. А люди, которые смотрели эту программу, говорят мне, что я очень корректно себя повел. Я сказал ей: «Большое спасибо. Извините. Разговор закончен».

- Это было ужасно. Она же девушка.

- Вы имеете право на оценочное суждение. А я имею право на свой поступок. И я его совершил. Точка.

Вот так. Ждите полной версии нашего разговора. Уже скоро.

Ваша Муся

Фото: Максим Лисовой