Режиссер «Гвардии» Алексей Шапарев: «Кино – это не купюра в сто евро, которая всем нравится»
Совсем недавно канал «2+2» показал четыре серии сериала «Гвардия». Картина вызвала неоднозначную реакцию – одним она пришлась по душе, другие ее обругали. Я решила поговорить с режиссером фильма о критике, молчаливых алкашах, войне и гуцулах со сванами.
– Алексей, сериал «Гвардия» ждали, однако после премьеры некоторые бросились его критиковать. Как ты относишься к негативным отзывам на фильм?
– Это как «диванная война». Главное – чтобы был заметный заголовок. После премьеры первой серии, проходившей в кинотеатре «Оскар», рядом со мной оказалось несколько профессиональных критиков, которые разбираются в кино. Они сказали свое мнение – оно было адекватным, все по делу, конечно, звучали и замечания. Все проблемы, которые есть в этом кино, критики увидели, да и я сам о них знал еще до момента съемки. Повторю свою старую фразу: кино – это не купюра в сто евро, которая всем нравится. У каждого фильма есть свой зритель. Кому-то нравится, кому-то не нравится. Люди, которые не понимают, что у нас в стране происходит, пишут вообще всякую чушь. Даже не стоит это читать и тратить на это время. Кто-то конструктивно критикует. Профессиональная критика дает возможность тебе дальше развиваться, а просто языком ляпать… Ну пусть ляпают.
– Расскажите как вы работали с Анатолием Химичем. Вы ему дали определенный карт-бланш?
– Карт-бланш был у всех, потому что на подготовку-то давался всего месяц. Все впопыхах, как обычно у нас. Когда режиссер говорит: «Дайте мне три месяца, а еще то и это – и тогда все будет хорошо», ему отвечают: «У тебя не будет ни того, ни другого, и этого тоже не будет».
– А Алексей Горбунов на съемках импровизировал? Мне показалось, что роль у него получилась очень личная и очень «киевская»?
– Да. Мы со сценаристом Колей Рыбалко сразу договаривались, что главный герой у нас – киевлянин, и что Коля пишет смысл диалога, а детали и подробности мы будем по ходу придумывать. Мы уже в третий день переделали сцену, в которой к герою Горбунова Деду приезжает комбат, и это дало хороший толчок развитию персонажа. Леша «держал» киевскую тему – воспоминания и так далее. Помните эпизод, когда встретились два боевых товарища, которые давно не виделись – ну, о чем они могут говорить? О бабах, что ли? Тогда это будет фигня полная. А город Киев все любят, и все знают, как сильно он пострадал. Мы же снимали как раз в тот период, когда был Майдан, и сами видели, сколько увечий получил город. Было больно на все это смотреть.
– Герой Горбунова все время напевает украинские песни. Это была его идея?
– Обоюдная – его и моя. В сценарии Дед был выписан очень жестким человеком, а мы хотели его сделать в первую очередь человеком. У него есть сомнения, когда ему поручают новобранцев: «Зачем я пойду готовить это «пушечное мясо»? Какой смысл?»
Профессиональных разведчиков готовят пять лет в институте и потом еще нужно несколько лет оперативной работы, чтобы дойти до какого-то внятного уровня. А тут ему поставили задачу – подготовить отряд за две-три недели. Это фактически как в фильме «В бой идут одни «старики». Взлет-посадка, взлет-посадка – и вперед.
– Я была на съемочной площадке в один из последних съемочных дней и увидела, что вся группа очень устала.
– Ну, конечно, физически все очень устали, потому что практически не было выходных. В четыре утра – подъем, чтобы к 7:00 быть уже на развороте, а смена заканчивалась в восемь-девять вечера. Когда приезжал домой, хватало только сил принять душ и упасть. На следующий день – то же самое. А еще семь дней подряд был холод, мороз. Естественно, все вымотались. Но знание ремесла идет «в плюс» – когда отключается мозг, включаются другие инстинкты.
– Кстати, может, даже не все зафиксировали тебя в сцене, где ты играешь алкаша на оккупированной боевиками территории. Такая эпизодическая роль – это режиссерская фишка?
- Нет-нет. Просто не нашли артиста на роль алкаша. Вообще, мое участие как актера в фильмах началось еще с «Киевского торта». У меня там был алкаш, а он не пришелна съемку – видимо, запил, а снимать надо, ведь у нас как раз сложная смена – ночная. Я понял, что сейчас бесполезно вспоминать кого-то из артистов, вызванивать, когда через час входить в кадр. Вот мне оператор фильма Миша Марков и говорит: «Так, а чего ты сам не сыграешь? Там же все равно роль «мычащая», слов говорить не надо».
Я попросил актера Лешу Смолко, который мне тогда помогал, чтобы он хотя бы в монитор посмотрел, что там получается, чтобы это не выглядело позорищем. Подошел к нашему костюмеру: «Танюха, что у тебя есть смешное из вещей?» Она нашла футболку с волком из «Ну, погоди!». Отлично! Нашли красные спортивные штаны, кеды, еще были какие-то авоськи в руках. Получился отличнейший, вылитый молчаливый алкаш.
В «Гвардии» была похожая ситуация, но там все происходило не так быстро. Где-то за день мы понимали, что у нас нет алкаша, и я сказал: «Ладно, ребята, есть у вас алкаш». Однако здесь уже было сложнее, потому что пришлось учить текст.
– Алексей, сцены о ситуации в оккупированном регионе довольно жесткие, бьют по нервам. Даже немного шокирует, что местное население вы показали крайне агрессивным.
– Да я же сам авдеевский. Прожил там до 19 лет. Мне как раз ничего не надо рассказывать о регионе. По поводу этой части картины для меня было все предельно понятно. Дом моих родителей на Спартаке, возле аэропорта, разбомбили. Они начали строить его в конце 90-х, хотя дом – это громко сказано: одноэтажное строение, в котором одно время жили мама с папой. Отец давно уже умер, а мама сейчас живет за границей с моей старшей сестрой и не видит всего этого ужаса. Но дом стоял. Когда в прошлом году в него попал первый снаряд – пробило крышу. А потом мой старший родной брат, который живет там, позвонил и говорит: «Смешно было наблюдать – через несколько часов подъехала газель, вынесли все что можно, даже старые унитаз и кафельную плитку с пола». А вы говорите…
– Вам не кажется, что сейчас многие люди уже начали привыкать к войне?
– Как к войне можно привыкнуть? На востоке нашей страны у мирного населения диаметрально противоположные мнения о том, кто виноват. Я знаю там очень многих людей и, до недавнего времени у них было все в порядке, а теперь с ними невозможно разговаривать. «Это вы обстреливаете нас, – говорят они. – Вы стреляете по нашим семьям, домам и детям». А второе мнение абсолютно проукраинское, и еще более жесткое, чем в Киеве.
– А почему, как по-вашему, там вообще сложилась такая атмосфера?
– Я там родился и знаю историю этого региона. В середине 19 века там было просто Дикое поле. Это какие-то разрозненные деревеньки на огромной территории. А потом появился большой британский капитал в лице Джона Юза, потому что на территории были и руда, и уголь. Грамотно выстроили логистику будущего производства металла, добычи угля, но нужны были рабочие руки. И в регион начали стекаться, грубо говоря, «джентльмены удачи». Приезжали и греки, и татары, и евреи, а из России хлынула волна освобожденных каторжников и нищих. Люди ехали в поисках лучшей жизни. Их собрали «до кучи», построили для них так называемые «десятирублевые» дома, какие-то бараки. А чтобы держать это население «на привязи» – давали пятак на водку. И вот – отработал, нажрался, набил кому-то морду и снова пошел работать. Замкнутый жизненный цикл.
Для работы на заводах и в шахтах нужно было «легко контролируемое быдло». И как мне ни страшно и не больно сейчас говорить эти слова, большая часть региона имеет вот такие корни.
Конечно, какая-то часть элит там присутствовала, потому что работали инженеры, мастера, ученые. Но потом пришел товарищ Ленин, после – товарищ Сталин, и стало еще хуже.
Затем – Голодомор, война.
А если еще углубиться, где-то начиная с 1978-1979 года этот регион стал дотационным в СССР. Эта информация открыта. Все, что там можно было легко выкопать – уже вытянули. А заглубляться в шахты – это уже оборудование и прочее, возрастает цена сырья и так далее. Соответственно, это место еще при Совке никому не было нужным. А потом – 90-е. Я помню эти отстрелы, передел, постоянные бандитские разборки.
Донбасс начал более-менее подниматься после 2000-х.
– Алексей, мне интересно, кто придумал такой «голливудский» финал четвертой серии «Гвардии», в котором погибает комбат?
– Я. Всегда запоминается начало и конец фильма. Как говорил Штирлиц: «Запоминается последняя фраза». Жаль комбата, но на войне не обходится без жертв.
– Римма Зюбина у вас играет маму Дюка, она одесситка. А почему нет никаких «примет» одесситки – ни говора, ни шуток?
– Не хотелось делать вот эту нарочитость. Посмотрите сейчас на жителей Одессы – там современные люди, говорят на самом обычном языке. Они точно такие же, как и мы – ничем не отличаются. Я не хотел никаких перегибов. Даже переживаю, что моя история с евреем из «Гвардии» вышла немного с перегибом. Я не хотел делать такую еврейскую-еврейскую семью. Героя играет Денис Мартынов. Было очень много артистов на эту роль, но когда Денис зашел в комнату, я просто попросил оператора: «Анатолий Александрович, сфоткай его и все». «А пробы будем делать?» – спросил Денис. – «Утвержден!»
– Алексей, сейчас, насколько мне известно, вы готовитесь к съемкам комедии «Вуйки и сваны»...
– Да, мы с грузинским драматургом Михо Мосулишвили пишем сценарий. Он очень известен в Грузии, имеет кучу наград. Как это получилось? В прошлом году в Карпатах я снимал документальный фильм, мы попали довольно высоко в горы и встретили одного старенького гуцула Михайла, который делает музыкальные инструменты. Мы начали его снимать и «залипли». Думали, пробудем часика три-четыре, но он оказался настолько редким явлением.
Его дом, который стоит на горе, выкрашен, как украинский прапор. Дедуган сам все делает, такой приятный, опрятно одет. И речь у него такая интересная. Он рассказал о своей жизни, показал инструменты, достал скрипки, начал играть, подпевать. А потом вынес трембиту, которую сам сделал. И тут произошла такая магия, которая редко прогнозируема. Он начал играть – и в этот момент пошел дождь. Слава богу, у меня была камера, которая позволяла снимать 240 кадров в секунду. Получился такой кадр – горы, черное небо, узкая полоска света, идет дождь и в рапиде старый гуцул играет на трембите. Была еще история с этим Михайлом. Он мне говорит: «У мене була така файна коза, така душевна. Коли вона померла, мені її так шкода було, що я вирішив з неї дудку зробити». Выносит волынку и начинает на ней играть. Это была просто победа!
– А сваны откуда взялись?
– Прошло какое-то время, и я попал в горы в Аджарии. И там произошла практически такая же история. Нам встретился старый грузин, который сам делает музыкальные инструменты. Я поразился, насколько они похожи на гуцульские. И волынка тоже была. Меня это зацепило. Грузины живут у моря, а наши гуцулы – в Карпатах, но они так похожи.
Вот даже манера пить. По-казацки рюмку не ставят на стол: выпил – и передал другому. Пить из рога – та же история. Потом я нашел очень много похожего в быту, поведении, характерах… И пришла в голову идея сделать комедию на эту тему.
– Кто к кому попадет в гости?
– Гуцулы приедут в Сванетию, потому что гуцульская девочка решит выйти замуж за свана. Я своей идеей поделился с Вано Янтбелидзе, который в «Гвардии» играл дядю Гурама. Ему очень понравилась моя идея, и он посоветовал мне грузинского драматурга. Я же еще хочу, чтобы гуцулы разговаривали на своем диалекте, а сваны – на своем. Будет добрая веселая комедия. Хватит крови, смертей.
– А что происходит с твоим польским проектом «Цена свободы»?
– Мы отсняли часть материала. Презентовали его в Варшаве, в Китае и получили хорошие отзывы. В Польше у нас появился польский продюсер. Он очень сильно помогает, раздобыл уже большую часть денег. Ездил я и в Грузию с этим проектом. Там тоже сказали, что готовы работать. А наш украинский инвестор, которому все нравилось, заявил: «Ребята, тут война. Мне сейчас не до вашего кино».
Наше кино – приключенческий детектив. Это чисто коммерческий фильм. Одну из ролей сыграет звезда польского кино Богуслав Линда. Он в прекрасной форме. У него есть каскадерская школа, тренируется на лошадях. Он согласился сниматься и сказал: «Наконец-то мне предложили роль злодея, а то все время играю позитивных персонажей».
Сейчас мы ищем недостающую украинскую часть денег, 70 процентов уже собрали. Я боюсь запускать картину, не имея всей суммы. Съемки запланированы в Польше, в Батуми, в Доминиканской Республике и в Киеве.
История происходит в течение 20 лет. Все начинается с того, что экологическая миссия приезжает в Африку, работает по очистке алюминиевого шлама и находит там алмазные россыпи. Я очень надеюсь, что проект запустится.
– А «Гвардию» будете дальше снимать?
– Пока не поступало реальных предложений о продолжении съемок.
Вот так мы поговорили с Алексеем Шапаревым. Я желаю ему успехов и надеюсь попасть на съемки его новых фильмов.
Ваша Дуся
Фото: Юрий Циглер
