В гостях у Юлии Мостовой

С днём рождения, Юлия!

Ваша Дуся давно мечтала отправиться куда-нибудь на природу. Шашлычки, травка, приятная компания, свежий воздух и всё такое… И вот солнце светит, птички поют, Дуся едет. И не куда-нибудь, а в гости к Юлии Мостовой и с тайной надеждой на то, что вся её интересная во всех отношениях семья будет дома.

Добравшись до дома уважаемого семейства, ваша Дуся очередной раз убедилась в собственной везучести, потому что получила всё, о чём мечтала и даже больше.

Ворота с пригвождённой к ним жёлтой детской лопаткой сказали нам: «Добро пожаловать» и открылись. Шины мягко зашуршали по совершенно очаровательной дорожке, и постепенно моему взгляду открылся вид на полный цветов участок с уютным домом. Навстречу мне вышли две барышни в цветных летних платьях. Одна из них, постарше – Юля Мостовая, а другая – совсем маленькая, принцессинского вида девочка, с распущенными вьющимися волосами. «Анька», – бесцеремонно представила мне свою дочь Юлия. Анька, на первый взгляд, казалась ребёнком тихим и застенчивым, что я и не преминула заметить. Моё первое впечатление Анька решила разрушить громким рыком, и я поняла, почему она Анька, а не Аннабэль, например.

Анька встречает Дусю

Вся семья была в сборе и встретила нас, как дорогих гостей. Выпив с дороги холодного квасу, ваша Дуся вдохнула соснового воздуха и поняла, что жизнь прекрасна. Пока шашлыки млели в маринаде, мужчины – Палыч (Владимир Павлович Мостовой) и Степаныч (Анатолий Степанович Гриценко) в беседке с грилем сторожили мясо и писали пулю. К ним присоединилась и старшая дочь Анатолия Светлана. Валентина Владимировна, мама Юли, тем временем накрывала на стол. Дети (Глеб и Аня) носились по саду и дому и устраивали фотографу Яне экскурсию.

Сейчас мы вам устроим экскурсию

Начало экспозиции

Пруд с золотыми рыбками

Специальный пиратский домик, построенный родителями для Ани и Глеба

Интерьер пиратского логова

А теперь взрослый дом. Глеб приглашает в детскую

А это Анькин уголок

Patria o muerte! Venceremos!

Рассекречены родительские запасы

А тут (в биде) Анька моет руки (ещё одна маленькая семейная тайна)

Это вино Глеб привёз в подарок маме из ссылки в трудовой лагерь во Франции

Глеб Разумков радуется своему плэй-стэйшну

А тут у нас окно в Европу

Вид на домик для гостей, в котором уединились мама и Дуся

Глеб рассказал, как они с дедом и папой переплывали этот залив в поиске приключений. Во время героического заплыва плавсредство с Палычем пару раз переворачивалось. Мама переживала, а папа хихикал

Глеб показал нам секретную карикатуру, которая была сделана харьковским художником Владимиром Радченко на набережной Ялты летом 2005 года. Процедура собрала огромную толпу желающих посмотреть, как позирует министр.

Левая часть изображения – это попытка Юли сделать новогоднюю открытку для друзей на основе ялтинской карикатуры. Попытка разбилась о рифы действительности (Юля обломалась)

Дети закончили экскурсоводить и радуются, что удачно справились со спецзаданием Дуси

Ожидание шашлыков: Анька Гриценко, Света Гриценко, Глеб Разумков

Мы с Юлией уединились в домике для гостей, и я начала свою пытку вопросами.

Д.: Когда вы начали тут жить? Как вы строили и благоустраивали всю эту красоту?

Ю.М.: Дело в том, что к Конче-Заспе я очень привыкла, у нас около 20-ти лет была дача на «Жовтне», участок еще бабушка с дедушкой получали. Но это место выбрали совершенно случайно – оно было первое, что мы увидели в газетных объявлениях, и больше нам ничего не захотелось смотреть. Это было в начале 2003 года. Потом происходила великая битва со строителями, и мне страшно подумать, на чьи плечи могли рухнуть все эти выяснения отношений, если бы не Толя. К тому же 2004 год был по понятным причинам тяжёлым: Гриценко пропадал в штабе Ющенко, а я занималась своим делом – я донашивала Аньку, мне нужно было в сентябре рожать, с чем я и справилась. И все-таки мы отпраздновали новоселье в ночь на Новый 2005 год.

– А как ты влюбилась в своего Гриценко?

– Да ладно, я в него влюбилась! Это он в меня влюбился. А я только позже всё поняла про себя. Как рождается любовь?

– ?..

– Стартуют флюиды. Уже потом они перерастают в некую влюбленность, затем – в любовь, а потом – в уважение.

– Давай-ка начнём с флюидов.

– Секундочку, у нас флюиды в самом разгаре, потому что отношения наши развивались с точностью до наоборот. Сейчас объясню. Мы были знакомы с 97 года. Потом Степанович начал меня консультировать по различным вопросам, в частности в области гражданского контроля за силовыми структурами. Кроме того, он начал публиковаться в «Зеркале» под псевдонимом. После Сашиной смерти он возглавил «Центр Разумкова», и это была абсолютно родственная организация, в первую очередь мне, да и «Зеркалу недели» тоже. Мы обсуждали все актуальные темы, вместе боролись с «режимом» и были единомышленниками практически во всем. Я участвовала в подготовке их круглых столов, а они для нас писали интересные статьи. Фактически мы (центр и газета) были одним целым. Каждую субботу Степаныч звонил, и мы разговаривали о вышедшем номере и моих статьях. Для меня это было очень важно, потому что на самом деле уже очень давно, лет восемь, наверное, у меня нет «бэка», то есть обратной связи, и я не знаю, как я написала – хорошо или плохо, интересно или нет. Люди, очевидно, считают, что я не нуждаюсь в отзывах, но это, конечно, неправда. Ну а Степанович был одним из тех, кто всегда читал мои тексты и рассказывал мне о своих впечатлениях, спорил. Между нами установилось полное взаимопонимание и уважение. Я знала его как человека очень надежного, очень ответственного, умного, порядочного и принципиального, что бывает крайне редко. В общем, я чувствовала, что он меня понимает буквально во всём, и это взаимопонимание стало основой для очень дружеских отношений. А больше никаких мыслей и не было.

– Это у тебя?

– Да, это у меня, и я думаю, что достаточно длительное время у него тоже. Но он, всё-таки, первый начал отдавать себе отчет в том, что они у него появились.

– Как ты это заметила?

– А я ничего и не заметила, просто он прямо мне обо всём сказал. У меня было такое состояние, будто на меня небо обрушилось. Потому что я тогда вообще ни о каких отношениях ни с какими мужчинами не думала. Этого напрочь не было и не предполагалось в моей жизни.

И вдруг оказывается, что у него есть ко мне какие-то особые чувства, настолько серьезные и настолько осознанные, что он принял решение и реализовал его. Гриценко снял себе квартиру, хотя я не сказала ему ни да, ни нет. Я, собственно, и не могла ему ничего определённого сказать, потому что примерно месяц сама была в шоковом состоянии. А потом, после одной операции, которую перенёс Толя, всё стало на свои места. Операция была достаточно сложная, и когда я приехала к нему в госпиталь и встретила его несфокусированный взгляд, стало понятно, что я не могу его оставить или отвезти туда, на Гусовского, где он снимал квартиру. Короче, я увезла его к себе. И вот мы вместе.

И те флюиды, которые у всех возникают в начале отношений, у нас появились в конце их развития, в общем, получилась полностью перевернутая пирамида.

Теперь я понимаю, что он – человек, руку которого я не хочу отпускать. Когда-то Толя принимал решение уходить из «Центра Разумкова» и идти в штаб Ющенко, чтобы попробовать через новую власть реализовать то, что наработали в центре их классные головы. В общем, он уходил, а я была беременна и рыдала с подвыванием. Говорила, что не хочу его отпускать, что не нужно никуда идти, что политика – это совсем не то, что он себе представляет, что я их всех знаю, что это лицемерие и подлость, неоправданные надежды, беспринципность, что он для этого не создан. Я хотела, чтобы он был рядом, и всё-таки я понимала, что не удержу его. По-другому настоящий мужик и не может, потому что у мужчины должно быть интересное Дело. Но вот такая ситуация имела место. Потом я, конечно, смирилась, хотя и понимала, что он намного раньше родился, чем должен был...

– А как ты нашла своё призвание?

– Я выбирала профессию, не понимая, что такое журналист. Я ощущала, что это интересно, что это хлопотно, что это весело, очень весело. Сначала я попала в «Киевский вестник» и стала в нём «дочерью полка», поскольку в этой газете много лет проработал мой отец. Эта атмосфера очень помогла мне самоутвердиться. И, всё же, я выбирала профессию, в первую очередь связанную с людьми. Нет ничего интереснее, чем люди. Нет ничего более правильного, чем участие в их судьбе. Нет людей, которые не хотят, чтобы в их судьбе принимали участие, а есть те, кто не может до них достучаться, которым не хватает такта или терпения. Человек – всегда загадка, к нему нужно подбирать ключи, но не для того, чтобы просто удовлетворить свое любопытство. Нужно понимать, что ты ответственен за тех, к кому достучался. Ломился, просочился, тебя пустили – отвечай за тех, кто тебе оказал доверие.

– Я согласна.

– Этот принцип, в общем-то, применим и в профессии. Маленький пример – интервью. Человек, с которым ты разговариваешь, не должен в результате выглядеть дураком. Его мысли должны быть изложены ясно. Я не приемлю стиля, когда при расшифровке сохраняются «оце, оте, ну, вот». Хотя, на самом деле мы дошли до полного абсурда, и прессовая журналистика абсолютно не на равных с телевизионной. Мы берем у министра интервью сегодня, а когда, согласно закону, присылаем его завтра на вычитку, за стол садятся 15 замов, начальников департаментов и управлений, и всё полностью переписывают. В результате мы получаем абсолютно мертвый текст. В то время как на телевидении в прямом эфире никто не может сказать «остановите, я выйду». Это неравенство совершенно не справедливо. Короче, убили жанр.

– Кто твои друзья?

– Моя подруга детства – Таня Силина. Всем нам не чужда семья Тараса Кузьмова. Я легко нахожу общий язык с людьми, которые старше меня. Одна из моих ближайших подруг почти такого же возраста, как моя мама. Я говорю о Тане Коробовой. Понятно, почему мне с ней интересно, надеюсь, что и ей со мной тоже.

– Юля, а какая ты?

– Никогда об этом не думала. Вот чем я никогда не занимаюсь, так это масштабным самокопанием. Сама не знаю, что я собой представляю. Никогда не строю жизненных планов, никогда не готовлюсь к интервью. В школьные годы, например, когда надо было написать сочинение, я сначала писала собственно сочинение, а потом – на предварительно оставленной пустой страничке – план к нему. Я не приемлю никаких ограничений, кроме саморегулирования. Я знаю о себе какие-то основные вещи, например, что я никогда не смогу изменить. Еще я знаю, что для меня очень важна семья. Мы воспитываем своих детей не так, как это принято, но я знаю, что они есть и будут очень хорошими людьми. Потому что полоской света из-под двери в кабинет можно воспитать иногда лучше, чем всеми сюсюканьями мира. Я знаю о себе, что сгораю из-за проблем, решение которых от меня не зависит. Знаю, что хочу жить только в этой стране. Я знаю, что не пишу за деньги, и никогда не буду этого делать. Знаю, что хочу состариться с тем человеком, который сейчас жарит шашлыки, и хочу, чтобы он жил очень долго.

– Как ты думаешь, как другие тебя себе представляют?

– Я об этом не задумываюсь, но сейчас, когда ты меня об этом спросила… Мне кажется, что очень многие представляют меня не такой, какая я на самом деле. Но пусть так и будет. Не хочу ничего развенчивать, потому что получится какой-то стриптиз ахиллесовых пят. Многие считают, что у меня их нет, а кто-то – что я даже не имею на них права. Пусть так и будет.

– Как Глеб относится к Анатолию Степановичу, как он его называет?

– Папой называет, причем это был его собственный выбор, его никто не подталкивал к нему. Толя появился, когда Глебу было четыре года. И он сначала называл его дядей Толей, потом просто Толей. А как-то мы поехали в Турцию отдыхать, прошло уже полгода, как мы жили вместе. И Глеб мне сказал: «Мам, я вот так подумал и решил, что, когда мне будет очень хорошо, я буду говорить «Толя», когда мне будет слегка плоховато, я буду говорить «папа», а когда мне будет совсем плохо на душе, я буду говорить «отец». Мы записываем их выражения – и его, и Анькины.

Отношения у них какие-то глубинно-приязненные, но есть одна проблема. Толя – человек, который символизирует собою начало порядка. Вот откуда пошел порядок, так это от него. А от меня пошел хаос. Хаос – это я. И Глебка не очень с порядком дружит. Потому что и няня была, и родители на себя всё брали. А Толя вырос в спартанской среде. Я имею в виду не только суворовское училище и армию. Я говорю и о том, что надо было просто воды или дров домой принести, потому что там, где он рос, тяжело было. И поэтому у него всегда «змалечку були свої обов’язки», а у Глеба, например, этого не было. И поэтому Толя пытается каким-то образом его систематизировать. Если с мамой Глеб может покапризничать: «А я еще поиграю, подожди, я еще 15 минут посмотрю, а потом кушать приду» и так далее, но, если уже папа сказал – то все!

На самом деле, иногда это меня напрягает, но, с другой стороны, я понимаю, что когда по полной программе начнется переходный возраст, то никто, кроме отца, не сможет его привести в чувство. Да и к тому же мы мужчину растим – а без самодисциплины он не сможет стать опорой своей будущей семье.

А вообще наше и их детство сильно отличаются. Меня отдали в садик в год и четыре месяца, потому что мама училась, папа работал и учился на заочном. А я потом очень рано начала гулять во дворе сама. Не было таких гаражей, по крышам которых я не бегала, турников, на которых не готовилась в летчики-испытатели. С крыш мы прыгали в крапиву, потому что должны были быть выносливыми – а вдруг фашисты? Это все Силина! Конкуренция с ней мне стоила двух переломов. Я жила на деревьях. Честно говоря, сейчас, если бы было какое-то нормальное дерево, способное меня выдержать, я бы с большим удовольствием забралась, и ничего бы меня не остановило. В общем, детство у меня было активное, гонки с мальчишками на велосипедах с ногами на руле и поднятыми руками. У наших младших такой тренировки нет. А жаль. Хотя Анька тоже любит по деревьям лазить, и для нее любой забор – вызов.

В дверь заглянул виноватый нос Яны. Оказывается, мужчины уже справились с мясом и требовали дам к столу. Мы поинтересовались у Яны, кто выиграл в преферанс, и по её словам получалось, что «все в выигрыше», но «вроде, всё равно, Владимир Павлович проиграл».

Спец. тетрадь для пули

Сейчас-сейчас… Преферанс – любимое занятие семейства

Эх, Палыч! Гриценки дожимают…

Приблизительно так же сочувствовал Степаныч, когда плавсредство с Палычем опрокинулось в заливе

Вот та-а-а-а-а-акая рыба, вот с та-а-акими глазами!

Мы с Юлей понимали, что все изнывают от желания начать поедать шашлыки, но мы же не такие, чтобы бежать по первому мужскому зову. Именно поэтому мы продолжили наш разговор. Яна засунула в рот пару абрикосов и ушла к шашлычных дел мастерам.

Шашлычное место

Начнём!

Начали

Донести до стола готовые шашлыки доверено Мостовому-старшему

– Давай про телевизор. Ты его смотришь вообще?

– Очень мало.

– А что?

– Смотрю кусками Савика, если бы телевизор принимал ТРК «Украина», то обязательно смотрела бы Сережу Рахманина и иногда, дома у родителей, таки смотрю. Стараюсь смотреть Безулик, потому что я очень Аню люблю. Считаю, что она потрясающе готовится к эфирам, мне нравится ее стиль, и слушать её зачастую гораздо интереснее, чем приглашенных гостей.

– А если сравнить их: Савика и Безулик?

– Мне не хотелось бы сравнивать Шустера и Безулик. Это разные стили и разная степень ответственности. Просто потому что это совершенно разные вещи. Аня – человек, который делает себя каждый раз, вылепливает себя каждый раз, и она сама себя сделала такой, по большому счёту. А Савик – это просто эффект появления городского жителя в деревне, вот, собственно говоря, и вся его заслуга. Ясно, что человек он не глупый, но мне кажется, что он прилагает гораздо меньше усилий, чем необходимо для того, чтобы разобраться в ситуации. У него как бы есть экскьюз: «Я, ребята, не отсюда. Я вам даю возможность, чтобы вы, в общем, как бы сами…» А ещё я улавливаю осознанные или неосознанные игры на струнах раскола, мне это неприятно. И, наверное, я все-таки чувствую равнодушие в его речи, и это мне тоже не близко. Вообще, считаю, что ток-шоу без сопровождения на канале другими форматами – как то журналистские расследования или аналитика – это просто театр. Каждый приглашённый нарисовал свой образ, сам его отрежиссировал и в нем выступает.

– Можешь ли ты назвать наши медиа объективным информатором общества?

– Во времена административной цензуры, в годы «темников», те, кто остался профессионально в живых, стремились к тому, чтобы везде были две точки зрения. Но две точки зрения – это ведь не вся свобода слова, это только две буквы из азбуки свободы слова. Вот эти две буквы выучили, и дальше процесс не пошел. То есть писать, используя весь алфавит, мало кто научился. И поэтому медиа не стали информатором общества о реально происходящих вещах: во власти, в оппозиции, в различных сферах общественной жизни. Хотя сильные социальные проекты есть. Начали на ICTV, очень хорошо начали, потом поддержали «Интер» и СТБ. А то, что происходит сейчас с новостями «Плюсов»… Это… Как тебе объяснить… Знаешь, когда я училась в школе, в классе пятом, был такой индийский фильм «Король джунглей». Одна моя одноклассница мечтала стать ветеринаром, потому что очень любила животных. Как-то мы с ней пошли на этого «Короля джунглей». Там слониху разлучили с её слонёнком, и когда это несчастье произошло, моя одноклассница начала рыдать, накрывшись пальто. Отрыдав так минут 20, она, наконец, сняла с головы пальто, глянула на экран, а там слониха бежит навстречу своему слонёнку, и у неё из глаза такая слеза глицериновая течёт… Тут моя одноклассница снова натянула пальто на голову и как заревела: «Уууууууу!». Вот так примерно и я смотрю сейчас новости «1+1». Мне иногда хочется крикнуть: «Вы хотя бы умные лица из студии и кадра уберите, заберите тех, от кого раньше мы привыкли слышать мысли, слышать какие-то умные вещи, а не теперешнее вот это – там взорвалось, там упало, туда что-то наехало, а оттуда съехало… Это же караул!». Убита душа канала. Во все времена это был канал с умными глазами. «Плюсы» никогда в жизни не были попсовым каналом, но популярное просветительство было их «уникальным торговым предложением». Как можно было сделать с этим каналом такое?! Я не знаю.

Хорошие, как по мне, новости бывают на СТБ. Правда, порой они слишком ядовитые, но, наверное, жизнь такая. А вообще я, как правило, новости не очень смотрю, потому что новостей для меня особенно и не бывает. Мне наше телевидение не интересно, потому что оно не выполняет функцию информатора (зачем мне «Интерфакс» в картинках?), функцию нравственного фильтра. Я просто не помню ни одного случая (допускаю, что я что-то пропустила), когда человека после лживого заявления в эфире хоть кто-нибудь уличил во лжи. И даже если не на месте, то потом, когда он повторно пришел, никто не сказал телезрителям, что они имеют дело с тем, кто в прошлый раз им солгал. Это не свобода слова, а дезинформация общества.

А плюс на нашем телевидении – это социальные расследования и отдельные проектные рывки. Например, «Неизвестное кино» на СТБ или документалистика Буковского. «Танцы со звездами» я смотрела все, от начала до конца, мы болели всей семьей.

– За кого?

– Мы соревновались с Глебом. Глеб болел за Могилевскую, а я болела за Зеленского. Потом я за Скрипку отправила 261 sms, а он за Подкопаеву примерно столько же.

– За Скрипку? Я тоже за Скрипку.

– А Глеб отправлял sms за Подкопаеву. Я даже свой мобильный от него прятала. А в третьем проекте мы оба болели за Мрочика с Аней. Это был, по-моему, очень удачный проект.

– А какие женские журналы ты хотя бы иногда перелистываешь?

– Какое-то время я читала «Женский журнал». Пшенишнюк, Некрасова и Петкова – большие умницы. Потом я подсела на «Караван историй», но он, по-моему, уже как-то так ослаб, выписался, хотя, это мое субъективное мнение. Достаточно долго я читала «Плейбой». Ты же понимаешь, что в этом случае мужские мозги гораздо интереснее женских тел. Меня мама крепко научила: «Мужчины – это люди, к ним так и нужно относиться». Во мне минимум женской корпоративной солидарности, я не понимаю, что значит посидеть в женской компании, попить шампанского, перемыть кости, мне это не интересно, хотя это и не правильно. Наверное, я себя чего-то в жизни лишаю.

– А какой «Плейбой» ты читала?

– «Плейбой» времен Артема Троицкого. Нынешний – не чета тому. Вот когда Троицкий был, тогда да. Когда Григорьев возглавлял «ОМ», я читала «ОМ». В какой-то момент мне был интересен GQ. Вот, собственно, наверное, и все.

Ты знаешь, лучше я в Интернете пороюсь. Я всегда читаю Лещенко, во всех его реинкарнациях на «Украинской правде». Рентген закулисья – его конек. Пожалуй, это я не пропускаю. Люблю «Обком». Наглючий сайт, иногда, как по мне, их заносит. Но гораздо больше у них точных и безшорных характеристик. Особенно в заголовках… Я считаю «Зеркало недели» – газета авторской журналистики. Но в «Обкоме» авторское начало вообще ничему другому места не оставляет. Хотя мне интересно это начало. Раз в день обязательно заглядываю на «Телекритику». Интересно, но ещё не очень ровно работает «Дурдом». Мне нравится, как работает Алена Гетьманчук на «Главреде». Она умница. И мне интересен форум на «Корреспонденте». Самый, с моей точки зрения, не политхворый, а политзаинтересованный форум. У меня вообще очень специфическое отношение к форумам. Как человек, никогда не имевший псевдонима, я не люблю трусов, которые прячутся за ники, и смело лгут и хамят, оттого, что знают, что никто не поймет, кто они. Поэтому у меня двойственное отношение к форумам но, тем не менее, это как своеобразный «бэк». В общем, я их читаю и на «Обозе», и на «УП», и, понятное дело, в «Зеркале». Так вот, я хочу сказать, чувствуется, что на форуме «Корреспондента» собираются в большинстве своём люди, у которых есть чем заняться, кроме сидения у компа. И у меня есть ощущение, что там встречаются люди, имеющие свое мнение, а не находящиеся в какой-то фан-клубовской горячке или штабной отработке. Вот и все мои ориентиры по Интернету. Я не заглядываю на сливные сайты и очень не люблю всякие киллерские вещи. Просто их не люблю.

– Почему?

– Я была глубоко возмущена кампанией против Герман, например. Анна не героиня моего романа, но что с ней вытворяли для того, чтобы освободить рядом с Януковичем место под сына бывшего председателя СБУ, было очень, честно говоря, некрасиво. Сливали какие-то имевшие или не имевшие место данные, архивы. Я вообще сторонник того, что все нужно говорить в лицо. И я не делаю исключений в таких случаях ни для кого, будь то Виктор Андреевич Ющенко, Павел Иванович Лазаренко или Леонид Данилович Кучма.

Знаешь, у нас многие журналисты страдают синдромом панибратства. Они позволяют себе в хамском тоне писать о людях, с которыми они: а) никогда не общались; б) никогда не будут общаться в силу квалификации. Выражать свое отношение к человеку, который тебе неприятен в силу проблем, создаваемых им государству или обществу, ты можешь только в той степени, в которой способен это сказать ему в лицо. И мне, честно говоря, приходилось наблюдать ситуации, когда люди пишут лихие и грязные статьи, а при встрече с героем своих амикошонских упражнений начинают приседать, тянуть ручонку, заглядывать в глаза… и это настолько мерзкое зрелище. Другое дело – Коробова. Это конечно, особый жанр, но она от своих героев ни в жисть за колонной в Раде не спрячется. Да и они не посмотрят сквозь нее – остановятся, свою порцию получат, наставления выслушают и сокровенным поделятся. Если твой оппонент с человеческим масштабом, то он всегда отличит позицию от заказа. А если масштаба нет, то ему и душу от душонки не отличить.

Я выглянула в окно. Анатолий Гриценко учил Яну ловить рыбу. Мы с Юлей какое-то время наблюдали за этим. Рыбка ловилась легко, и тут я поняла, что где-то под водой, как в «Бриллиантовой руке», сидит такой специальный «Папанов», который и вводит всех в заблуждение о рыболовных способностях Степановича (так Анатолия Гриценко называет его супруга Юлия Мостовая). И блюдо жареной рыбки с хрустящей корочкой, поданное к столу, только подтверждало мои подозрения.

Мастер-класс от Анатолия Гриценко

Вот та-а-а-акая рыба!

Бедный «Папанов»!

….

Готовый результат

Анатолий Степанович Гриценко завоёвывает авторитет рыболова, выходя на охоту за рыбой почти каждый день на рассвете, около 5 часов утра. Я задумалась о рабочем дне «Папанова». Вот семейка, – подумала я, – эксплуатируют человека.

Тост от Аньки. Она пожелала всем ловить рыбу, наряжать ёлку, собирать грибы и ещё много-много малосовместимых, но очень приятных вещей

Тост от Глеба

Юля, корми мужа чаще. Вот он какой счастливый, когда сытый

И Юля поела и развеселилась. Сытые все счастливые

…любвеобильные…

… и жизнерадостные…

Но грязную посуду никто не отменял

После вкусного обеда по закону Архимеда…

…полагается курнуть…

…и слегка размяться… Папа бросает несчастную игрушку, а сын ловит её на балконе

…и пуляет обратно…

Чем-то эти люди...

...похожи

Мама Юли Валентина Владимировна срезает для Дуси собственноручно выращенные цветы

Бери, Дуся

Семья провожает гостей

Фотография на память

фото Яны Новоселовой