Голой грудью по разгильдяйству и бездорожью

Моя Муся очень любит женское движение Femen. И хотя мама и природная стыдливость не позволяют ей обнажать на улице грудь, я все-таки решила поговорить с девочками из Femen: и Мусе подарок на 8 Марта обеспечен, и сама время отлично проведу.

Так что я пришла на встречу с Сашей Шевченко в заведение под названием  «Купидон», ожидая увидеть милую блондинку без макияжа, которая расскажет мне о суровых буднях активистки со стажем. Да не тут-то было: за столиком меня ждали сразу три девушки - две Шевченко, блондинки в ничего не прикрывающих шортах, и Анна Гуцол, лидер движения Femen. Как водится, не блондинка.

На столе, среди ноутбуков, телефонов и пачек сигарет, трогательно лежат два веночка. Наверное, чтобы я узнала их сразу, без колебаний.

Пока мы разговариваем, за соседним столиком что-то режут, клеят и рисуют еще пять-шесть барышень. Сидящие за столами мужчины отвлекаются от ноутбуков, оценивая глубины декольте и краткость юбок. Идет подготовка к очередной акции, и девушки все прибывают.

- А кто придумывает слоганы-лозунги, все эти «Дырки на дорогах» и «Мубарак, не оттягивай свой конец»?

Аня: Нельзя сказать, чтобы кто-то один работал над идеями. У нас постоянный мозговой штурм, бывает так, что кто-то принес идею уже готовой, а бывает, что из фразы рождается идея, мы ее дорабатываем и уже доводим до конца. Главное в наших лозунгах - это их двусмысленность. В общем, это коллективный труд. И если бы не отличный коллектив, то мы бы столько не продержались. Мы часто обращаемся с просьбой - может, кому-то что-то придет в голову, помогите нам! Но пока никто ничего стоящего не подбросил.

- Сколько вас человек?

Аня: По разным подсчетам - по-разному. Наш высший эшелон, монстры и бойцы движения ‑ топлес-двадцатка. Еще у нас есть база в 300 девушек, которые периодически появляются в акциях. Кроме того, есть ряд участвующих в мономитинге - это акция с одной девушкой, партизанская диверсия, так сказать, причем чтобы диверсия удалась, героиня мономитинга должна быть не известна милиции. Так что мы обязательно берем в такую акцию новенькую. Собственно, если девочка хочет участвовать в топлес-акциях движения, она проходит боевое крещение мономитингом.

К этим постоянно пополняемым спискам нужно добавить 15 человек в Днепропетровске и семь человек в Херсоне.

Саша: Вот сейчас в Одессе есть девочка, которая так хочет организовать там Femen, что мне ее телефоны давали несколько раз разные люди, так она хочет быть в движении.

- У вас есть кастинг?

Аня: Нет, хотя недавно мы что-то такое хотели придумать.

- Такую, как Дуся, на десять лет старше и с третьим размером груди, возьмете на акцию?

Аня: Конечно, возьмем. Если женщина хочет, то нет проблем. Как раз сейчас мы стараемся найти женщин постарше - они приходят к нам, но пока многие стесняются раздеваться, могут только постоять с плакатиком. Но мы хотим, чтобы женщины постарше тоже раскрывались.

Саша: Подберем таких, как ты, еще несколько и возьмем.

- Это чтобы мне одной не стыдно было? И чтобы фон был соответствующий?

Инна: Мы поможем сделать это так, чтобы это выглядело достойно и красиво, без пошлости.

- Ну, собственно, от вас в этой ситуации ничего не зависит. Будет реакция Сети, где все анонимно или даже не анонимно напишут «Ой, фу, какая толстая-старая-некрасивая»...

Инна: Они все пишут плохие комментарии - кому-то нравится одно, кому-то другое, все очень индивидуально.

Аня: По поводу нас все время пишут «Ой, что-то у вас, девчонки, какие-то маленькие сиськи». У нас есть Яра, у нее пятый размер груди, мы выставляем фотки с акции с ее участием - такая красотища, просто потрясающе! С утра смотрим - комментарии такие: «Ой, какие-то слишком большие сиськи. Некрасивые». На вкус и цвет товарищей нет.

- А как вы вообще набираете девочек? Они присылают вам анкету с фото?

Аня: Нет, мы просто знакомимся, встречаемся, рассказываем о Femen, спрашиваем о том, зачем это девушке, в чем она хочет участвовать - и вперед!

Саша: А некоторых я сама нахожу - «ВКонтакте», там, где фотки топлес есть. Одной, правда, такой написала, а она меня из друзей удалила.

- У вас есть программа?

Аня: У нас программа такая - женщина должна быть активна в политике и в обществе. И поэтому мы обстебываем всё, что ущемляет наши права граждан - в первую очередь женщин, но не всегда только их.

- И что, работает?

Саша: Ну, вот помнишь историю про запрет главного архитектора хранить что-либо на балконах - в преддверии Евро-2012? Мы провели акцию, и несколько дней спустя глава КГГА Попов заявил, что главный архитектор пошутил. И мы снова можем спокойно вешать санки и трусы на балконах.

- Кто вас финансирует? Есть устойчивый слух, что вас финансирует Шуфрич - наверное, из-за того что он тоже показывал свою обнаженную грудь, защищая двери, кажется, ЦВК.

Саша: Есть слух по поводу Луценко, Тимошенко, ЦРУ, Путина, «Регионов» и даже Массада. Но это всё слухи.

Аня: У нас двухэтапное финансирование. Первая часть поступает от организованного в самом начале существования движения попечительского совета. Собственно, это люди, которые дают деньги в так называемый фонд или, попроще, кассы. Попечители поддерживают нас, потому что мы делаем то, что им нравится. Или потому, что мы сами по себе клевые! В общем, нашлись такие люди, которые нас поддерживают, не вмешиваясь в то, что мы делаем.

- Назовите поименно.

Аня: Во-первых, это Джед Санден. Поэтому на сайте «Корреспондента» часто в комментариях пишут о нас, что мы «санденовские шлюхи». У нас ведь все думают, что если человек тебя финансирует, то он всегда за это получает определенные услуги, он как-то на тебя влияет или контролирует. Так мы стали «санденовскими шлюхами».

Второй человек - это Хельмут Гаер, диджей из Германии, он сам нас нашел и даже принимал участие в акциях. Третий - Андрей Коломиец, молодой бизнесмен.

Некоторые дают нам на развитие нашего движения, но не хотят, чтобы их имена были известны. В конце концов, все эти деньги уходят именно на развитие движения: на бумагу, интернет, оплату телефонов, реквизита и тех же трусов!

- А у вас есть отдельная статья - косметика и процедуры ухода за телом?

Аня: Нет, это у нас самостоятельно. Основные растраты - ватман и краски.

- Где у вас логово? Вам же нужен офис, куда милиция будет врываться всякий раз после акции...

Саша: Здесь, в «Купидоне». И сюда как раз врываются: окружают, заходя с черного и главного входа, выгоняют всех на улицу, пугают посетителей.

- А почему именно здесь?

Саша: Да мы раньше собирались в кафе при старинных банях на Малой Житомирской, там чай по три гривны. Потом, когда с нами захотели поговорить иностранные журналисты, пришлось искать место поприличнее, и мы привели их в «Купидон». А Федор, владелец заведения, после пресс-конференции говорит нам: «Вы приходите пить чай ко мне, сидите здесь, рисуйте». Мы ему понравились. Хотя мы честно его предупредили, что можем за весь день заказать три чашки чая на всех. Но он не против. Даже стену нам выделили для доски почета, где мы публикации о себе и вырезки из газет клеим.

Инна: И еще есть студия, где мы печатаем свои принты.

Аня: Что возвращает нас, кстати, к вопросу о второй части нашего финансирования - относительно недавно мы решили зарабатывать на своем бренде. То есть у нас есть логотип, мы его печатаем и впариваем - на чашках, футболках и т.д.

- Дорого, между прочим, впариваете - по 15 баксов за чашку!

Аня: Ну это же мы! На самом деле мы обмениваем сувениры на благотворительную помощь: помоги Femen каким-то количеством гривен и получи в подарок, например, футболку. Это, кстати, информация для налоговой - МЫ НИЧЕГО НЕ ПРОДАЕМ!

Саша: В церкви, между прочим, тоже запрещено торговать, так что они ничего там не продают. И мы практически как церковь.

Реплика из зала: Водку они продают. И сигареты. Вы спросите у РПЦ, чем она зарабатывает!

- Как только буду болтать с патриархом Кириллом, сразу же задам ему этот вопрос.

Аня: Не знаю, что там у РПЦ, а у нас есть еще картины - boobs-принт или сиськограф, как мы его называем. Красим в желтый и синий грудь, прикладываем ее к любой поверхности, к отпечатку добавляем автограф - и это уже произведение искусства, стоит намного дороже, порядка 50 евро.

Инна: Мы вообще теперь везде хотим так делать - и на футболках, и на чашках, не вот этот жлобский логотип, а все натуральными сиськами.

- На чашках это можно будет сделать, только если чашки очень большие.

Инна: Сосочками же можно, не обязательно всем объемом молочной железы...

- Тогда с двух сторон. И подписывайте - «правый» и «левый».

Инна: А что, хорошая идея!

- Кстати, у нас есть закон, который запрещает женщинам показывать грудь публично?

Аня: Нет. Законодательно никто не имеет права показывать публично гениталии, но грудь - это не гениталии, так что перед законом мы чисты.

- Тогда какие к вам могут быть претензии у милиции? И раз уж речь зашла о неприятностях, у вас есть юрист?

Саша: Каждый раз, когда мы оказываемся в суде, толпа юристов хочет нам помочь и проконсультировать. Так что у нас их пять или шесть уже. Ну и еще два-три наших.

Аня: Прикол в том, что в Украине, с ее судебной практикой, с ее исполнительной властью, юристы мало что решают. Они могут с пеной у рта доказывать, что ничего противозаконного в наших действиях нет, а милиции глубоко... скажем так, все равно.

Саша: Мы можем выиграть суд, если судье мы понравимся. Например, один раз нас судья отпустила так ‑ мы пришли, а она говорит: «Я так устала, хочу домой, мне ребенка надо кормить. Что там у вас?..» Потом увидела наши фотографии и начала смеяться. Ей смешно стало, а я ей говорю: отпускайте нас, у меня насморк, я болею... В общем, она не увидела в наших действиях ничего преступного и отпустила. Говорит, идите, чтобы я больше вас не видела!

Аня: А есть судья, которому говоришь - можно позвать адвоката? Он отвечает - нет, нельзя.

Инна: Есть ситуации, когда приезжают до суда какие-то заинтересованные люди - назову вам, например, майора Онищенко. Он сидит минут двадцать до начала суда с судьей, потом судья выходит, всех нас уже знает по именам и говорит: «Вот этим, самым активным, по суткам дать, остальным - штраф». Есть ситуации, когда в зале суда сидит представитель СБУ, ждет, пока нам с Сашей дадут срок, а остальные его не интересуют - он выходит из зала суда ровно в тот момент, когда нам двоим в очередной раз дают по суткам каждой.

- А кому из вас пришла в голову идея движения?

Саша: Ане, причем очень давно ‑ лет шесть назад. Она, прогуливаясь около загса в Хмельницком, глядя на девчонок, которые в провинции выходят замуж в 20 лет, а то и раньше. Статистика разводов в нашей стране такова, что рассчитывать на благополучный исход этого мероприятия не приходится. А ведь когда они выходят замуж так рано, они чаще всего быстро рожают, бросают учебу - и что их ждет? Ни работы, ни образования, ни карьеры, ни мужа - только дети на руках. И Аня, а затем мы, стали думать, как помочь женщине стать более социально-активной...

- То есть начинали вы как феминистки. Правда, методы ваши, вероятно, им не нравятся...

Инна: Ну, смотря что подразумевать под феминистками. Если мужеподобную угрюмую тетку, которая борется за свои права с мужчинами - нет, мы не феминистки. Феминистки из Femen - это красивые, сексуально-раскрепощенные и часто раздетые женщины.

Саша: Да, начинали практически как феминистки, но затем поняли, что если у всех граждан не будет права на проведение акции или митинга, если в стране не будет свободы слова - то и у женщин всех этих прав и свобод не будет автоматически. Так что мы переключились на общегражданские ценности. Хотя упор все еще продолжаем делать на женскую проблематику.

Аня: Я поддержу Сашу - без демократии вообще нет прав и свобод женщины. Так что приходится думать не только о женщинах. А феминистки, которые негативно относятся к нашим акциям, просто не понимают, что женское тело может быть вполне адекватным политическим оружием, а не только способом что-то прорекламировать или продать.

- Чиччолина в свое время использовала свое тело как политическое оружие для того, чтобы пройти в итальянский парламент.

Инна: Не нужно нас сравнивать с Чиччолиной.

- А почему? Именно ее грудь впервые показали по итальянскому телевидению целиком обнаженной. Между прочим, она прошла от партии зеленых в парламент и боролась за конкретные права и свободы - право на секс в тюрьмах, например.

Инна: Она использовала свой эротический образ и была порнозвездой. А мы не порнозвезды. Мы обычные студентки, которые могут пойти на смелый шаг - обнажить свое тело, чтобы пройти в политику или чтобы привлечь внимание общества к определенным проблемам, но это не повод сравнивать нас.

Аня: Ты не права, Инна! Чиччолина же не купила себе дачу, машину и спокойно пересидела свой парламентский срок, как наши депутаты. Она вносила законопроекты, выступала, что-то делала. И кем она работала до избрания - дояркой или порнозвездой - совершенно не важно.

- Не знаю, приняты ли хоть какие-то предложения Чиччолины, но ваши акции к чему-нибудь привели? Какой-то позитивный итог ваших действий есть - кроме уже известных нам балконов, на которых можно снова вешать белье и лыжи?

с

Аня: Конечно, мы не настолько влиятельны, чтобы власти реагировали на все наши выступления. Но, по крайней мере, мы своими действиями разбиваем миф об аполитичном, ко всему равнодушном и разочарованном украинце, который плевать хотел на все проблемы. Мы показатель того, что в стране хоть что-то происходит.

Саша: Я знаю, чего мы добились. Наша программа «Украина ‑ не бордель», направленная против секс-туризма, привела к тому, что теперь все турки, которые едут сюда на футбол поддерживать свои команды, пишут нам в «Фейсбуке»: «Мы едем только ради футбола! А не ради секса с украинками».

- А что, только турки сюда приезжают ради секса с нашими девушками?

Саша: Их больше всего. Но теперь они знают, что есть Femen, и что это опасно - ездить в Украину, потому что есть наше движение.

- Отпугнете туристов от Украины к черту!

Саша: Но мы ж не должны привлекать туристов в страну своими бабами! Пусть едут сюда ради Лавры и прекрасных видов Днепра.

Аня: Женская п**да - не туристическое место.

- Кстати, вы-то сами подвергаетесь преследованиям со стороны секс-туристов и наших мужчин? Вас же издалека видно - да к тому же вы вызывающе одеты, или, точнее сказать, раздеты...

Аня: Секс-туристам все равно, как ты одета, Дуся. Им главное - переспать с украинкой, потому что они считают (и соглашусь с ними. - «Дуся»), что у нас все девушки красивые.

- Как ваши парни относятся к вашим публичным демонстрациям? Вообще, бойфренды у вас есть?

Все трое: Бывают.

Аня: Но мы много работаем, и рядом с нами может удержаться человек, который полностью разделяет нашу идеологию и готов смириться с тем, что мы 24 часа в сутки заняты в Femen.

Саша: Я считаю, что пока мы молоды и здоровы, пока сиськи не обвисли, то есть пока у меня самый продуктивный возраст, я должна не обниматься с кем-то, сидя на лавочке, а посвятить себя своей стране и попробовать изменить в ней жизнь к лучшему. Иначе, если никто ничего делать не будет, лучше не станет никогда. Не думаю, что нужно ждать, пока принц на белом коне подарит мне квартиру, оденет-обует детей в школу и будет меня содержать, а нужно попробовать самой построить такую стабильную систему, чтобы быть уверенной в том, что если не мне, то моим детям будет жить хорошо.

- Вот это спич! После этого, думаю, стоит поговорить о родителях.

Саша: О, вечная тема! Наши с Инной родители плохо относятся к тому, что мы делаем. Но вот есть другие девчонки, которым мамы говорят после акции: «Если и в следующий раз ты выйдешь на акцию такая толстая, то я тебя перестану пускать».

- Неужели никто не говорит: «Инночка, ты же замерзнешь!» или «Саша, надень лифчик, простудишься»?

Саша: Слава богу, никто не заболел. Это потому, что пока ты едешь, как все, в маршрутке - ты мерзнешь, как все. А вот когда снимаешь куртку, поднимаешь плакат и кричишь, обо всем забываешь - о холоде, о милиции, о людях вокруг. Это такой прилив адреналина!

- Вы ничего не планируете в парламенте? По-моему, уже пора...

Аня: Очень хотим. Но нужен какой-то депутат, который нас туда проведет. Кстати, может, есть желающие? У нас есть пара отличных идей, и пока они валяются в ящике.

- О, насчет ящика: у меня в нем валяется номер мужского журнала Loaded, где вы, конечно, раздеты - но не ради того, чтобы остановить Мубарака или призвать к ответу нашего президента. Это-то вам зачем?

Саша: А почему нет? В эти журналы стремится такое количество девочек с красивыми сиськами и попами, готовых ради того, чтобы попасть на их полосы, практически на всё. А мы им показываем другой путь - можно быть активисткой, политиком, гражданином - и тоже быть популярной, так что эти журналы придут к тебе сами.

Инна: Вообще, наша цель заявить, что общественное движение и активизм - это не маргинальная какая-то тусовка дядей и тетей, которых никуда не брали, и поэтому они сами собрались и делают что-то где-то. Мы хотим сказать, что активизм - это круто и весело.

- Какая цель вообще всего этого весело- и круто-активизма?

Инна: Мы спасаем девушек - из клубов, из борделей. После того как она поучаствует в движении Femen, она уже никогда не поедет в сауну или за коктейльчик в баре не переспит с каким-то секс-туристом. За три года существования движения через нас прошли три тысячи девушек - так что у нас уже достаточный опыт для обобщения.

Саша: Сейчас нас стало меньше, потому что на нас давит милиция - приходят в вузы, где наши девочки учатся, грозят отчислением, вызывают к ректорам. Конечно, девчонкам страшно, и я их понимаю.

- А вам самим не страшно?

Саша: Конечно, страшно. Вот, например, Аню ночью из квартиры вывозили ребята из СБУ, грозили поломать руки-ноги, страшно было так, что дошло до смешного. Они говорят: не делайте акцию! А Аня им начинает рассказывать - как не делать? Уже все спланировано, будет пресса, я не могу людей подвести. В итоге акцию, посвященную как раз незаконному давлению со стороны вузов, мы не провели. Просто пришли и рассказали журналистам все как есть - что нам угрожают, нас выгоняют из вузов, на нас давят. Не известно еще, что было хуже для СБУ, потому что после этого рассказа Служба безопасности перестала нас прессовать. Тем не менее, домой идти вечером страшно - они же знают наши адреса. Но нам терять нечего.

Ну что, друзья, пошла я домой обсуждать с Мусиндой проблемы украинских женщин. Думаю, у нас будет долгая дискуссия.

Ваша впечатленная Дуся