Жанна Бадоева:«Я знала Алана и очень боялась, что он сбросит меня с крыши»

На прошлой неделе в рамках Школы телевидения ProCut со своим мастер-классом выступала телеведущая Жанна Бадоева. Я, естественно, отправилась посмотреть, как Жанна будет учить молодую поросль, и вместе с пятьюдесятью поклонниками таланта Бадоевой (в основном женского пола) с удовольствием прослушала подробный отчет о творческом пути востребованной телеведущей.

О том, как Жанна начинала  

Хочу поделиться с вами личным опытом, рассказать, что я конкретно делала, с чем столкнулась в процессе работы над своими проектами. Может быть, у вас есть сомнения: как сделать свой проект, как начать - и я на своем примере хочу рассказать о том, как начать работать телеведущей.  

Я окончила строительный институт: мои родители-инженеры решили отдать меня в строительный, а не театральный - сказали, что баловаться я и так смогу. Но творческое начало все-таки взяло верх, и, отучившись там, я поступила в Институт кино и телевидения на факультет режиссера кино и ТВ. Хотя, признаюсь честно, профессия актера мне была ближе. Я даже пошла в Театральный институт на актерский факультет, но мне было тогда 22 года, и мне сказали, что для актрисы я уже практически пенсионерка, так что я пошла на режиссуру - там брали людей любого возраста.  

Мне очень повезло, актерское мастерство нам, режиссерам, читала сильный педагог Шаролапова Нина Владимировна. Именно она пригласила меня преподавать после окончания института: я недолго работала в вузе, мои студенты уже закончили, но мы до сих пор с ними общаемся.  

После института мы с моими одногруппниками создали собственный продакшн и начали снимать клипы: я работала линейным продюсером, иногда снимала короткометражные фильмы, а Алан был режиссером. Я не помню, как на меня вышли, но когда нужен был режиссер на танцевальный проект, мне позвонили и спросили: «Жанна, ты не хочешь попробовать - ты же режиссер по образованию?» Я согласилась тогда, не задумываясь, и стала режиссером-постановщиком трех проектов на «1+1» - «Суперзірки», двух сезонов «Танцюю для тебе» и еще «Шарманки» - это музыкальное представление в «Украине». Но всегда, все это время, я хотела работать в кадре. И, честно сказать, ходила на кастинги и программ, и сериалов, меня никогда не брали.  

Единственный раз, когда я попала в шоу - это программа российского канала РТР о путешествиях. Каналу нужна была пара, мальчик и девочка, именно из Украины. На кастинг пришли более 300 человек, там искали очень спортивную героиню - она должна была отжиматься, лазить по горам, бегать... Я абсолютно не имею никакого отношения к спорту, поэтому, когда меня попросили отжаться, упала на пол и осталась лежать. Но меня выбрали - почему, для меня до сих пор загадка.  

Об «Орле и решке», Зеленском и семейном шоу  

Уже тогда глубоко в подсознании засело желание снять собственную программу о путешествиях. Но как, что, с кем, куда пойти и с чего начать, я даже близко не могла представить. В какой-то момент я немножко отчаялась, потому что у меня не было знакомых на канале, блата, родственников, которые могли бы меня куда-то взять, поэтому я не понимала, каким образом мне можно сделать собственную программу. И тогда один известный театральный режиссер сказал мне очень важную вещь: «Жанна, ты смотришь на какую-то программу и думаешь: «Я же тоже так могу! И даже еще лучше». А режиссеры на тебя смотрят и так не думают. Ты - тот случай, когда тебе придется самой придумать программу, самой найти деньги, самой ее снять, самой сыграть, самой смонтировать, а потом прийти и продать ее. И вот если ты заинтересуешь своим продуктом, значит, тебя  возьмут, если нет - значит, всё».  

Я не понимала, что это за совет - мне показалось, что ничего умного в этом нет. Но за год до «Орла и решки» у меня появились знакомые в турагентстве, я решила все-таки попробовать предложить им программу о путешествиях, чтобы они помогли нам материально. Они даже заинтересовались, но идея была абсолютно сырой - что и как будет, я сама не понимала еще.

Позже, когда я была режиссером «Суперзірки», я стояла на сцене и объясняла актерам, как нужно работать - мы репетировали, - и в мониторе меня увидела продюсер Нателла Крапивина. Она сказала: «Мне нравится, как ты работаешь в кадре, мне было бы интересно с тобой что-то снять, так что я готова тебе помочь в твоей идее».

Тогда я пришла к своим друзьям - одногруппникам и говорю: «Есть следующее: деньги, я и идея программы о путешествиях. Надо срочно что-то придумать». Собралась команда, я пригласила режиссеров, сценаристов, администраторов - мы устроили мозговой штурм, и таким образом был придуман формат программы «Орел и решка». Кстати, сама идея кому-то из пары дать безлимитную карту, а кому-то 100 долларов, принадлежала сценаристу.  

Мне формат понравился, продюсеру тоже. Но тут возникла проблема: нам был нужен второй ведущий. Поверьте, мы думали о любых вариантах - от Ивана Урганта до студента института. Но кто-то был слишком дорогой, у кого-то не получалось, кому-то было не интересно, кто-то по времени не мог, мы сломали голову, а время шло. Тогда я еще была замужем за Аланом, и, как сейчас помню, мы с ним ехали куда-то, и я ему говорю: «Алан, ну вот ты же режиссер, может быть, у тебя есть какой-то мальчик? Умный, веселый, красивый, чтобы у него был подвешен язык, и чтобы он мог импровизировать, и вообще, чтобы он был секси». А он говорит: «Так это же я. Берите меня!»  

Сначала, честно говоря, мне эта идея не очень понравилась. Это же была программа, где я впервые заявлялась как телеведущая, и мне не хотелось, чтобы в ней был даже намек на личную жизнь. Владимир Зеленский, которому мы принесли программу на «Интер», тогда сказал: «Да, отлично, это же семейное шоу!» Мы, такие: «Нет-нет, это не семейное шоу!» Я ни в коем случае этого не хотела, старалась подчеркнуть, что ведущие - два разных человека, никак не связанных. Но уже из сегодняшнего дня я думаю, что это было самой высокой планкой этой программы - такой конфликт по драматургии сразу цепляет зрителей.  

О пилоте, Барселоне и ступоре  

В общем, была создана команда, найдены ведущие - оставалось ехать и снимать. Мы все были люди не то чтобы непрофессиональные, но за плечами ни у кого из нас не было опыта работы на ТВ, тем более опыта съемки программы о путешествиях. Для начала нам нужно было придумать локацию. Мы отталкивались от того, что съемки должны быть недалеко и в знакомом месте, то есть в Европе. Потому что если бы мы захотели снимать в Японии, то сразу же возникли бы проблемы с визами, да к тому же туда пока долетишь, уже можно сойти с ума. Так мы выбрали Барселону.  

Сценарная группа отобрала, на наш взгляд, интересные локации в интернете, администраторы уехали раньше, а вся наша съемочная группа - 9 человек - полетела вслед за ними через несколько дней. В самолете мы с Аланом учили текст - это был первый и последний раз, когда в сценарии были прописаны слова ведущих. Чем больше мы читали, тем четче понимали, что это не мои слова. Я ни в коем случае не хотела быть именно ведущей - хотела, чтобы люди смотрели на меня и чувствовали, что я такой же турист, как они, чтобы все реакции были живые. Я поняла, что нужно писать сценарий так, как будто это говорю я, то есть под меня. Это непростая задача, и я с этим столкнулась в дальнейшем во всех проектах, которые мы снимали. И хотя тогда мы нашли какие-то общие рамки, как правило, в дальнейшем я говорила все, что хотела, а вся нужная информация начитывалась за кадром.

Приехали мы в Барселону, и момент истины настал - камеры включились, я должна начитать первую подводку. Она была очень правильная - серьезная, с кучей информации, но я не смогла ее проговорить, не мое. Мы сделали несколько дублей и плюнули, я что-то эмоционально наговорила, без прописанных слов. И уже потом мы поняли, что это самое главное - эмоции. Я хотела, чтобы это была программа, где я живой турист, глазами которого зрители видят город, и чтобы им казалось, что я отдыхаю и не напрягаюсь, точно так же, как и они, когда будут здесь.

Было очень важно, чтобы зрители воспринимали меня как туриста, но в то же время чтобы я не выглядела девочкой с улицы, чтобы это было профессионально. Не потерять себя и быть при этом профессионалкой - это очень сложно, и я долго искала тропинку, по которой мне идти. Как говорить, каким голосом - прописать это было невозможно. В какой-то момент была в полном ступоре, элементарный страх мешал мне начитать простейшую подводку: фразу «Начинается сиеста, и самое популярное место в Барселоне для отдыха в это время - это тапас-бар» мы записывали пять раз! И тут режиссер, который знал меня уже шесть лет, говорит: «Жанна, говори так, как когда-то, когда мы баловались на первом курсе в метро, ты рассказывала какую-то историю». И тут я расслабилась и стала говорить, как будто я все рассказываю не в камеру, а подружке. Это, кстати, американская практика - ведущий обращается к камере, как к другу. Мне стало гораздо проще - и отсюда начался отсчет моего правильного образа, который я потом нашла в этой программе.  

Кроме того, мы старались, чтобы в кадре всегда было действие. Например, вместо того, чтобы просто рассказывать про тапас-бар, мы договорились, чтобы я в нем готовила. И это было очень здорово - у меня появилось действие, за которое я могла спрятаться. Это очень помогает в работе, особенно вначале.  

О форсмажорах, сюрпризах и операторах  

У нас было две команды, на каждого ведущего по режиссеру и оператору, и на третий день съемок у моей команды украли камеру. Перед тем как пойти на съемку, оператор, администратор, сценарист и режиссер зашли в магазин купить воды. Как четыре человека не заметили исчезновения огромной сумки с камерой - до сих пор загадка. Нас даже предупреждали, чтобы мы были аккуратны, что в Барселоне такое случается. Пришлось пожертвовать несколькими моими локациями ради того, чтобы камера поехала снимать корриду с Аланом. Это был страшный стресс, потому что мы не знали, сколько по хронометражу займет каждая локация после монтажа и будет ли она интересна вообще. Бывают такие случаи, когда снимаешь и думаешь: как интересно, как здорово - а при монтаже неинтересно и всё. Поэтому мы всегда снимали больше, чем это нужно. Кстати, обычно программы снималась три дня, но первую программу мы снимали пять дней - потому что никто не знал, как и что делать. Когда программа была смонтирована, мы показали ее в качестве пилота на «Интере». Но она была немножечко другой - у нас была очень известная шикарная музыка, был другой хронометраж. Для эфира нам пришлось убрать музыку, перемонтировать пилот, и для меня она потеряла свою изюминку, стала сильно форматной, мне она нравилась больше в первоначальном виде. Но именно по ней канал утвердил проект.  

Через какое-то время мы полетели в Америку - Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Лас-Вегас и Сан-Диего. Страха было еще больше, чем в первый раз, потому что первый раз мы все горели, все хотели, но как и что будет, мы не понимали. А когда едешь во второй раз, мы уже знали, чего нельзя, а что можно, понимали гораздо меньше. Когда мы приехали, начались всякие катаклизмы. Например, у меня поднялась температура до сорока. Я лежала, вообще не вставала, но нужно было снять какую-то подводку, без которой нельзя было на монтаже. Режиссер говорит - идем. А я не то что ходить, говорить не могу, так что я облокотилась на столб, сказала три слова, это сняли - а потом упала, и меня унесли. Не подумайте, что я такая героиня, просто это я к тому, что приходилось работать в любых условиях.  

Нам приходилось сталкиваться с разными проблемами, в том числе с запретами. Например, мы хотели показать, что если человеку негде ночевать в Нью-Йорке, то можно это сделать на вокзале - и заодно рассказать историю этого очень известного вокзала. В интернете мы нашли информацию, что там можно ночевать - а оказалось, не только спать, а даже лежать нельзя, и если человек ложится, то приходит полиция и выгоняет его. Что делать? Это был наш последний день в Нью-Йорке, и в запасе не было другой локации для ночлега. Так что, я вам признаюсь, мы обманули зрителей. Когда полицейские зашли за угол, я быстро легла и сделала вид, что сплю, а оператор снимал, сидя рядом на лавочке, накрытой камерой. После этого мы быстро ушли.

Там же, у дверей вокзала, мы сняли, как будто утром я выхожу с вокзала, и я случайно облилась кофе. А нам нужно было снимать прачечную: надо было раскрыть тему прачечных, потому что они очень популярны в Америке, где люди не стирают дома - и так неожиданно получилась подводка к следующей локации. Но снимать в прачечной тоже оказалось нельзя!  

Мы этого тоже не знали, так что я пришла, разделась, осталась в сапогах, пальто и длинной майке, сунула вещи в машину. А владельцы вызвали полицию - решили, что мы снимаем порнофильм. Нам пришлось очень быстро убегать, хорошо, что мы уже всё отсняли. Как видите, приходилось работать в экстремальных условиях, и очень важно было быть при этом искренней, естественной и очень быстро соображать, чтобы не попасться в лапы полиции. Многие локации были сценаристами продуманы и прописаны, но были и другие моменты. Однажды мы приехали в Даллас, где готовят самый большой бургер в мире, а оказалось, что там все заколочено, хозяина нет, и куда переехал, никто не знает. То есть локация слетела. В таком случае мы уже делали «что вижу, то пою» - например, на улице видела баяниста и подходила к нему петь. А уже потом мы решали при монтаже, вставлять это в программу или нет.  

Однажды сценаристы и Алан меня не предупредили, что готовят сюрприз - сказали только, что будем снимать локацию на крыше дома. Мне завязали глаза, и я не знала, что будет, но знала Алана и очень боялась, что он меня сбросит с крыши: думала, что он хочет избавиться от меня любыми путями . Единственное, о чем я могла думать, пока меня вели на крышу - «Только не прыжки с парашютом!» А там оказались цветы, накрытый стол для двоих и море свечей...  

А на Шри-Ланке у меня была золотая карточка, и вроде бы ничто не предвещало проблем: мы сняли, как я ночую в дорогом отеле, утром до съемок я искупалась в океане, потом по плану отправилась в спа-салон, а потом мы должны были уезжать. Я попросила администратора заранее вызвать машину, чтобы мы уехали сразу после спа-процедур, но она не приехала ни через полчаса, ни через час. Мы зашли в холл гостиницы, и увидели, что на ресепшене что-то происходит. Там собрался весь персонал гостиницы, и нам говорят, что в Индийском океане землетрясение, и все ждут цунами. Самолеты не летают, люди эвакуированы, нас никто не может отвезти, но предлагают пройти на второй этаж: «Может быть, вы там спасетесь». Мы в этот момент думаем: «Вот здорово, вот это кадр получится!». Мы моментально сразу придумываем сцену, как я бегу, кричу, падаю, все бегут, ужас, ветер - и начинаем это всё инсценировать... А на втором этаже, куда ведет соломенная лесенка, американские туристы пьют пиво и играют в бильярд. Мы тоже заказали кофе, но нам сказали, что персонал ушел в горы, так что надо подождать минут сорок.  

Наш оператор, чтобы вы понимали, при этом бегает по берегу. Мы ему кричим: «Иди сюда, что ты там делаешь?!» А он в ответ: «Я же хочу снять, если волна пойдет!» Сумасшедший, кому нужны эти кадры, если его волна смоет?! Вот что значит творческие люди - они не думают о том, что могут погибнуть, а думают, как красивый кадр снять. В итоге, в какой-то момент нам действительно стало очень страшно: наступила гробовая тишина, птицы не поют, ветер стих, мы даже дышать перестали. Потом пришел официант и говорит: «Хотите, мы вам сделаем кофе? Потому что уже всё прошло».   

Операторы, кстати, вообще страшные люди. Когда мы снимали во Вьетнаме, я бегала возле воды, запускала змея. Меня отсняли, а наш оператор Саша говорит: «Пойду сниму перебивочки». А там по берегу такие воронки образовывались, и если человек туда наступает, то проваливается. Вот Саша приходит через час и рассказывает: «Боже мой, там такое произошло! По берегу шла какая-то женщина с ребенком и она провалилась по пояс и не могла выбраться». Я спрашиваю - ты ее спас? Он отвечает: «Сначала я бросился к ней, а потом подумал - какой будет кадр! И я стою, снимаю, и во мне борется оператор и мужчина... А через полчаса она сама как-то выкарабкалась». Кадры эти так и не вошли в программу, кстати.

О том, как Жанна ушла в кулинарию  

В конце второго сезона у меня появилась мысль, что в профессиональном смысле я стою на месте. Поиск, который был вначале, закончился, и я четко понимаю, что и когда я должна делать и что говорить. Мне стало скучно. Что-то изменить было неправильно, потому что уже был формат, и зрители, которым он нравился. Но огромная часть меня и моего творческого потенциала не задействованы, так что я четко понимала, пора уходить, и не было ни одного дня, чтобы я пожалела о том, что ушла.

Как раз, когда заканчивались съемки программы «Орел и решка» в Киеве, мне предложили пройти кастинг на программу «МастерШеф». Я знала, что это то, чего я еще не пробовала - формат уже создан, в библии прописан образ ведущей, чуть ли не слова, одежда, движения, и мне нужно быть в этих рамках, если я принимаю правила игры. И именно этим меня программа и зацепила. Первый сезон уже прошел, и я им сразу сказала: «Вы же понимаете, что я не Анфиса Чехова?» Потому что для меня самым главным все равно было оставить свою индивидуальность. Мне сказали: «Да-да, нам именно это и надо, чтобы были именно вы и ваша легкость». В итоге эта легкость им, конечно, оказалась не нужна, тем не менее, я получила колоссальный урок и опыт - я работала в павильоне на аудиторию, с двумя соведущими. Но, когда заканчивался этот проект, я четко понимала, что мне не интересны кулинарные шоу, и я не хочу эту нишу занимать. Опять-таки, ушел момент страха, и мне стало скучно.

Так получилось, что всегда, когда я заканчивала один проект, меня приглашали в другой. Проект «Лялечка», в который меня пригласили, тоже был новым опытом. Я должна была работать с конкретным человеком и быть не только ведущей, журналисткой, но еще и психологом. И тут нельзя было играть - приходили молоденькие девчонки, со своими проблемами, со слезами, и им надо было помогать. Но при этом нельзя было скатиться на сюсюканье, как будто мы на кухне; быть и опытным профессионалом, и в то же время другом для этой девушки.

С одной девушкой возникла огромная проблема - нам надо было, чтобы она разделась, побыла натурщицей для художников. Но она начала плакать и говорить, что не будет раздеваться, и дело дошло до истерики. У нас был психолог, который мог бы ее накрутить и успокоить, но его не должно быть в кадре. Тогда мне самой пришлось ее уговаривать. Это оказалось очень сложно, я переживала за нее, как за родного человека, и даже предложила раздеться вместе с ней, за компанию. Это, кстати, часто помогало и на «МастерШефе», и в «Лялечке» - на своем примере показать, что если я могу, то и они смогут. Так что мне приходилось и червяков есть, и лягушек резать, чтобы спасти проект.  

Я тоже проходила кастинг в проект (меня вообще никогда не брали просто так). Более того, поскольку это купленный британский формат, то британцы приезжали и сами отбирали ведущую, и у них были очень четкие пункты, которым я должна была соответствовать.

В форматном шоу сценаристы все прописывают, и не ты уже ведешь, а сама движешься по заданной сценаристом траектории, но даже прописанный сценарий я все равно выдавала своими словами, чтобы быть живой. Очень лестно, что форматчики - представляете! - взяли для себя несколько идей из нашей адаптации, которую мы, конечно, немножко изменили для наших зрителей. Мне говорила сценарист, которая работает на этом проекте, что она уже даже видела эту программу в Британии с нашими идеями.

О прямых эфирах и лишних килограммах  

Хочется сказать, что я благодарна каждому этапу, каждому проекту, потому что из каждой программы я брала что-то новое для себя. Это были очень большие шаги к тому, что я делаю сегодня. Потому что прямой эфир, который я веду каждое воскресенье в проекте «Великі танці», мне кажется, высшая ступень для телевизионного ведущего.

И я вам хочу сказать, что то волнение и тот страх, которые я пережила на первой записи программы «Орел и решка» - ничто, по сравнению с тем, что я переживала на первом прямом эфире. Во всех программах, в которых я до этого участвовала, была возможность перезаписать, переделать, попробовать так и сяк, выпить кофе, отдохнуть. Но прямой эфир - та вещь, в которой нет вариантов, только здесь и сейчас и больше никогда. Я так переживала, что даже слова сказать не могла, так что первый эфир прошел под девизом «Перед вами девочка, которую прибили гвоздями». По-моему, я даже не дышала.

Тут ограничения во всем, даже в первой подводке: эфирное время не резиновое, я все время должна быть в ритме. Нельзя провисать, нельзя говорить больше, чем нужно, на все нужно реагировать, за всем следить, при этом хорошо выглядеть и самое главное - помнить весь текст. Никаких своих слов, поскольку импровизация в прямом эфире подвластна только мэтрам, только тем, кто имеет практику работать в прямом эфире. К концу второго эфира мне всё это уже так понравилось, что я позволила себе даже пару шуток с жюри. Правда, потом сказали, что они были неудачные, так что попросили в будущем думать. Но мозг был так зажат от страха, что я могла думать только о самом главном - не забыть сказать о спонсорах программы.

Прямой эфир - сумасшедшая концентрация внимания, сил, энергии, поэтому если хотите похудеть, то это лучший способ. Я после эфиров очень сильно худею, правда, за неделю опять набираю.  

Ваша Муся  

Фото: Богдан Кутепов