«Были бы они феминистками, не пришли бы к нам на проект»: Алексей Гончаренко ответил на вопросы о реалити «Від пацанки до панянки»
Не так давно на Новом канале стартовал второй сезон реалити «Від пацанки до панянки». Проект вызвал много разговоров и споров даже в рамках одной редакции. Отдельной темой для обсуждения стали проявления сексизма в реалити: нам показалось, что решать проблемы героинь, заставляя их краситься и ходить на каблуках, не очень правильно и корректно. Возникли споры и по поводу преподавателей так называемой «Школы леди».
Хорошо, что все эти вопросы и сомнения можно озвучить непосредственно создателям проекта. Мы встретились с Алексеем Гончаренко — руководителем Friends Production, который, собственно, и снимает шоу для Нового канала. В ходе разговора выяснили, что продакшен работает над этим же форматом и для российского телеканала «Пятница», что создатели «Пацанок» поначалу задумывались о «подсадных утках». Обсудили, кто для героинь проекта главный человек на площадке. И о сексизме, конечно, тоже поговорили.
— Алексей, есть ли какие-то жесткие требования формата, которые вы обязаны соблюдать?
— Никаких нет. Это старый формат, мы, можно сказать, смахнули с него пыль. Считаю, что компания «Зодиак», которая является правообладателем этого формата, должна Сергею Евдокимову (генпродюсер Нового канала. — Авт.) вагон шампанского. Он гениальный, как по мне, продюсер. Ведь потом и русская версия возникла, после украинской.
— А кто вообще кому предложил работу именно над этим форматом?
— Идею предложил как раз Евдокимов. Ему очень понравился проект, который мы делаем на канале ТЕТ, — «Панянка-селянка». И возникла такая ассоциация у него, по манере подачи, по съемке, героиням... Еще на телерынке в Каннах он предлагал нам сделать что-то подобное, предложил несколько идей, но мы на других проектах не сошлись. Честно могу сказать, что снимаю шляпу перед создателями «Половинок». Я понимал, что это хорошая идея, но проект очень сложный в производстве. И я немного побоялся его делать. А вот Новый канал сделал — и уже третий сезон запускает. А за проект «Від пацанки до панянки» мы сразу взялись. И он подарил нам очень хорошую историю, потому что вслед за этим нам заказал этот же проект российский канал «Пятница».
— А с кем сложнее работать над исправлением: с россиянками или с украинками?
— Трудно сказать. Знаете, «среднюю температуру по больнице» определить сложно. Вообще, труднее всего с теми, у кого есть действительно серьезные проблемы, например, алкоголизм или наркомания.
— Кстати, вы же прошлым летом публиковали в Фейсбуке пост — искали доктора, лечащего от алкоголизма.
— Да, мы искали доктора для Юли Чайки. Лечим ее, да. Но, вы знаете, это очень сложно. Женский алкоголизм практически не лечится. Но мы пытаемся. Юля даже в диспансере лежала. Мы ведь сейчас снимаем спин-офф: «Пацанки. Новая жизнь». Он выйдет осенью. И в нем участвуют три героини первого сезона «Від пацанки до панянки». Мне кажется, это как следующий этап нашего реалити: сперва была школа, а теперь — университет. Здесь уже реальная жизнь: они устраиваются на работу, ищут любовь, пытаются познать себя, работают над своими недостатками. Просто «Школа леди» — она такая сказочно утрированная, а в этом проекте девушки оказываются уже в более реальных обстоятельствах.
— Но у них хоть как-то получается справиться со всем этим? Ведь, по сути, проблема не только в них, а еще и в их окружении, их семейных бедах...
— Пока, конечно, перемены даются тяжело. Но мы ведь еще в начале пути. А у нас же 24 серии — нельзя, чтобы сразу все получилось. (Смеется.) Так что будем к этому идти.
— Теперь вопрос, который меня больше всего гложет. Почему вы выбрали именно этих преподавателей для «Школы леди» в проекте «Від пацанки до панянки»? Вот взять хотя бы возрастной ценз... Не кажется ли вам, что они слишком далеки от девочек, чтобы рассказывать им, как надо себя вести?
— Мы специально это сделали. Мы пробовали и других педагогов, в том числе и помоложе. Но потом решили специально сделать дистанцию между участницами и педагогами максимальной. Вот, скажем, есть у девушки мама и бабушка. Так вот, чтобы ее поняла вторая — это маловероятно. Понятное дело, что есть какие-то уникальные бабушки, которые могут сесть и покурить-выпить с внучкой на кухне... Но это все же не такое частое явление. А мама, конечно, ближе по возрасту, ближе по восприятию окружающего мира. Она скорее может девочку понять, принять. И вот нам хотелось этот разрыв увеличить. Возможно, женщины помоложе были бы к ним более снисходительными. А вот эти педагоги — и это важно для нас — откровенно не понимают, как можно быть такими, как эти девушки. Можно было бы сделать педагогов более близкими к участницам, и это тоже было бы интересно. Это была бы другая краска. Мы еще думаем над этим. Но сейчас выбрали именно таких.
— А для девушек вот этот стресс — что их совершенно не понимают и не принимают — на пользу вообще идет?
— Во-первых, зрители видят не все, что происходит на съемках. Во-вторых, героини-то, на самом деле, такие манипуляторы, они настолько непробиваемые чувихи! Их жизнь, поверьте, была настолько турбулентной — они все с очень серьезными проблемами. У них ведь не было ни детства, ни любви — ничего. Практически все они — из очень неблагополучных проблемных семей, и с изнасилованиями, и с отцами, которые их били. И эта школа, как бы там ни было, все равно для них — рай на земле, даже со всеми нашими придуманными в рамках шоу катаклизмами и заданиями. Вот как раз в спин-оффе мы сталкиваемся с тем, что когда у девушек нет каких-то жестких правил и рамок, их просто невозможно собрать. А в «Пацанках», мне кажется, мы даже слишком мягкие. За кадром наши педагоги все равно более человечные, чем в кадре.
— Еще один очень важный для меня как для зрителя момент. В российской версии психолог выдвинут на первый план. Через все реалити тянется его линия: он действительно работает над проблемами героинь. В украинском проекте он появляется лишь эпизодически.
— На самом деле, психолог для участниц — самый главный человек. Мы это, может, не всегда показываем, но вне камер он очень много работает с ними. Конечно, есть пара девочек, которые не хотят открываться психологу. Но, в общем и целом, нашу Марину Гуменюк, которая работает с нами на проекте, очень любят участницы. Спасибо ей большое, она очень добрая и человечная, работает с ними и вне камер, и даже после проекта. Она их и принимает, и на звонки отвечает — курирует их.
— А вы следите за судьбами девочек после проекта?
— Конечно, слежу. Они все у меня есть в Фейсбуке. Но нужно понимать, что я стараюсь сильно не включаться в их жизнь. Могут ведь потом начаться одалживания денег, устройства на работу всех и каждого... Понятно, что я не могу всем этим заниматься. Конечно, нескольким из них я пытаюсь помочь. Но, по сути, они все равно должны справиться со всем сами. Кстати, они и не злоупотребляют: не скажу, что пишут мне все время, о чем-то просят. Нет-нет, они все же довольно самостоятельные. И очень приятно, что некоторые девчонки из первого и из второго сезонов и трудоустраиваются, переезжают, например, из маленького городка в большой центр, действительно берутся за себя. В основном, конечно, это девочки, у которых не было какой-то системной ошибки в жизни, глобальной проблемы. Тем, у которых она была, выбраться очень тяжело. И вот многие говорят мне потом: «Понятно, что вы участницам реалити все равно не поможете». А я отвечаю: «Мы делаем эту программу (в общем-то все телевидение на этом построено) не для этих конкретных девочек, а для телезрителей. Для миллиона людей, которые смотрят, чтобы со стороны увидеть, к чему приводит такое поведение».
— Вот в этом вы правы, конечно. После некоторых эпизодов, пожалуй, хочется пойти детей обнять.
— Мы вот делали как-то один социальный проект для ICTV. И я раньше думал, как же родить ребенка, его воспитывать? Потом посмотрел эту программу об ужасных семьях и подумал: «Боже мой, если эти люди не боятся, то чего уж я боюсь?». Все это действительно дает возможность посмотреть на себя со стороны. Дает понять девочкам, которые говорят, что они не алкоголички, а сами выпивают каждый день, что это действительно проблема. Нам вот еще говорят, что мы навязываем женственность участницам...
— Да, кстати! Мне тоже так показалось. Это ведь чистой воды сексизм!
— Да, сексизм. Но я объясню. Вот если прийти к психологу, он сразу спросит: «Какой у вас заказ?». То есть, с какой проблемой ты к нему пришел. Эти девочки в наш «рехаб», в нашу «больницу», в наш «профилакторий» сами, три раза подчеркиваю, приходят с этим заказом.
— То есть, они сами хотят ходить на каблуках, сами хотят краситься...
— Да! Вот, скажем, героиня второго сезона Саша (Чубрик) Гойник — такая себе Фрося Бурлакова. В ее жизни ничего особо ужасного нет. Она чудная девочка вообще! Просто мужичка — и все. И она понимает, что не может выйти замуж из-за этого. А хочет. Да, это сексизм. Но, с другой стороны, все это — просто модные разговоры. А по факту она не вызывает у мальчиков сексуального влечения. Вот и все. Ну вот так сложилось: девочки хотят побриться на лысо или ходить с короткой стрижкой, а мальчики считают, что девушки должны быть с длинными волосами. Это чистый инстинкт, рефлекс. Конечно, каждая девушка может возразить: «А я хочу так! Я вам не запрягалась тут ходить с кудрями и локонами!». Ну хорошо. Но нельзя отрицать того, что большинство мальчиков отличают девочек по длинным волосам. Не хочешь выходить замуж или хочешь найти мальчика, который оценит тебя именно в таком виде, — пожалуйста! Но они же сами хотят.
— И они действительно считают, что это — проблема и что это мешает им жить?
— Конечно! А зачем бы иначе им было идти и так открываться — рассказывать все свои подноготные. Саша, к примеру, пришла от безысходности, потому что она как мальчик, и мужчины воспринимают ее как друга. Да, это стереотипы, но эти девочки живут вот в такой среде вот с такими стереотипами. Они не феминистки. Были бы феминистками — не пришли бы к нам в проект. Кстати, в английской версии вообще такой ужас! Там такой консерватизм!
— Да, вас в консерватизме трудно обвинить: уроки танцев на пилоне, эротические фотосессии для участниц, уроки интимного массажа... И, кстати, сначала преподаватели обвиняют девушек в развратности, обличают девочку, танцующую стриптиз, и тут же героинь учат этому всему. Разве это логично?
— Ну подождите. Мы говорим о том, что секс — это важная составляющая жизни. Сексуальное образование очень важно. Но одно дело — быть раскованной для своего мужа, а другое дело — на улице, в клубе и так далее. Мы говорим о том, что можно научиться мастерски доставлять удовольствие своему мужу, который надеется это удовольствие от своей жены получить. Ничего в этом зазорного или ханжеского нет. В английском формате таких уроков, естественно, нет, это мы уже точно от себя добавили. И нас, конечно, за это немного критиковали. Но мы для себя это оправдали.
— Должна сказать, что у вас, кажется, прекрасный кастинг-отдел. Такие девушки разные, интересные. Как проходил отбор? Много ли было желающих принять участие в реалити?
— В этом году, конечно, проводить кастинги было намного легче — после первого успешного сезона желающих было очень много. Но и в первом сезоне у нас было из кого выбирать. Это не было новое реалити — оно когда-то шло на «1+1», люди уже понимали, что это за проект. Кстати, для «1+1», у которого более взрослая аудитория, на проект отбирали более проблемных девушек: с социальной драмой, с историей, с глубокими проблемами. Ну а здесь, конечно, мы понимали, что, в первую очередь, героиня должна быть позитивной, должна вызывать и сострадание, и улыбку. Честно признаюсь, откровенно отталкивающих мы не брали. Да, проблемы у них есть, но нам было важно, чтобы был какой-то свет в конце туннеля, даже если этот свет окажется маленьким фонариком, который быстро перегорит.
— А важна для вас их мотивация? Их желание что-то изменить?
— Конечно. Это очень важно. У нас ведь нет ни одной подставной героини! Я не буду говорить где, но существует опыт, когда в реалити берут яркого героя, дают ему гонорар и он участвует в шоу. И, честно говоря, перед началом первого сезона такая мысль была и у нас: взять несколько таких героинь, которых мы знаем из других проектов, запустить их в эту нашу стаю эдакими подсадными утками. Но, слава богу, мы отказались от этой идеи. И были очень правы. Как минимум, это бы сразу почувствовали другие участницы. Так что мы не брали никого подставного. А возвращаясь к мотивации участниц, скажу, что у всех она, безусловно, очень разная. Но сильная. И это очень важно: если мы понимаем, что девушка правда не сможет жить без нашего проекта, тут никаких вопросов! А вообще, кастинг, конечно, — наше все! Мы и спорим часто, и устраиваем какие-то внутренние кастинги, и снова спорим. Потому что чтобы мы ни придумали, если не будет хороших героинь, ничего не будет. У нас вот даже было так, что мы отказывались от каких-то участниц даже в тот момент, когда уже их визитки для проекта снимали. Потому что видели: она выдала все, придя на кастинг, а дальше, когда мы снимаем ее дома, с семьей, все расплывается.
— Чтобы красиво зафиналить наш диалог, расскажите, кому вы направляете главную мысль этого проекта? И какова она?
— Вот все мы, бывает, смотрим на свое видео и думаем: «Боже мой, я так поправилась! Как я себя веду! Какой у меня голос». Это всегда со стороны виднее. У героинь нашего проекта, конечно, целый «букет» диагнозов. Они, можно сказать, утрированы. Но таких девочек, к сожалению, миллион. И те из них, кто сидят у телевизора и смотрят реалити, уверен, не только смеются. Они смотрят и узнают себя, своих подруг. Это «кривое зеркало» сатирическое — для них. И хотелось бы, чтобы они понимали, что меняться никогда не поздно, меняться не стыдно. Это нужно делать!
Фото: Валентина Балабанова
