Журналистка «КП в Украине» переживает, как бы ее двое суток в плену у ватников не «скомпрометировали народный протест»

Этот замечательный текст «Комсомольской правды в Украине» о злоключениях корреспондентки Евгении Супрычевой в славянском плену мы с Мусей решили опубликовать практически без сокращений - и совсем не потому, что нас снедает какое-либо злорадство по отношению к журналистам изданий, приложившим немало усилий к тому, чтобы на Востоке Украины «зеленые человечки» с местными уголовниками «арестовывали» кого им в голову взбредет. Главная прелесть текста в том, что даже отсидев два дня в плену у «мирных протестующих», автор не перестает убеждать, что «Правый сектор» - еще страшнее, хоть и журналистов не вяжет, а «Донецкая народная республика» - мягче и добрее, чем ожесточенный беспредельный (!) Майдан. И вообще - на Майдане вон фашисты без вождя совсем бардак развели, а вот «донецкие ребята» - «ведомые», хорошие, послушные, и пусть они себе в вожди гопников и маньяков выбирают, - главное, чтобы «не зашкаливало», ведь «скомпрометировать народный протест, превратив его участников в террористов, - дело нехитрое». 

Развился ли у журналистки тот самый «стокгольмский синдром», о котором она упоминает в тексте, или он по умолчанию прописан на подкорке редакторов «КП в Украине», - судить самому читателю. Если его, конечно, когнитивным диссонансом от прочитанного не придавит:

«...После пресс-кон­фе­рен­ции уговорила провести экскурсию по зданию. Пономарев был крайне любезен, пока нам не повстречалась Штепа под конвоем автоматчиков - ведут в туалет.

 - Я не писала заявления. Они меня арестовали! - кричит, вырываясь.  

«Кричит, вырываясь» - набираю эсэмэску редактору. Тут же подлетает «народный мэр», вырывает телефон. Читает SMS.  

- Ах ты ж тварь майдановская! - орет в лицо. - Арестовать!  

- Вы шутите? - улыбаюсь... И тут же понимаю, что не шутит. У мэра стеклянный взгляд и чуть ли не пена изо рта. Возможно, подобное превращение - результат контузии. Но самое интересное, что «друзья» послушно направили на меня автоматы. Говорят: «Вы арестованы».  

Выводят из здания. Везде глазеет народ. Автоматы опустили. Один из казаков приобнял. Мол, это всего лишь прогулка.  

- Убери руки! - пытаюсь вырваться.  

- Значит так: или я сейчас ломаю руку - и ты теряешь сознание от болевого шока, либо идешь по-хорошему! - шипит на ухо, при этом мило улыбаясь толпе.  

Народ на лавках нам улыбается в ответ - и машет.  

Дальше по курсу - крохотный славянский Майдан. Он не похож на киевский - это скорее вечерние посиделки. Мамочки с колясками, молодежь с гитарой. У всех слезы на глазах - так рады нас видеть. И у меня нет никакой возможности разрушить эту чертову идиллию.  

Закончилась она в горотделе милиции.  

- Принимай! По приказу главного штаба! - обращаются к тамошнему конвою.  

ОБЕЩАЛИ РАССТРЕЛЯТЬ НА РАССВЕТЕ  

- Руки за спину. Лицом к стене! - передернул автомат парнишка в маске. Рядом еще несколько активистов. Судя по виду, местные ребята. Одеты в «домашнее»: джинсы, куртки, свитера. Поверх бронежилеты. Вооружены до зубов (благо у милиции хранилось порядком оружия). Еще минута - толкают в камеру.  

- Ну обалдеть! - усаживаюсь на топчан. - Интересно, что дальше?  

Надо отдать должное майдановцам - они не трогают прессу. Взять репортера за эсэмэску - это идиотизм. Вообще брать репортера - это идиотизм.   

«Или они думают, что у меня разовьется стокгольмский синдром?» - размышляю, прильнув ухом к двери камеры.  

В горотделе прямо наплыв «клиентов». Без конца орут: «Лицом к стене!». И бахают двери камер. Судя по обрывкам фраз, берут местных.  

- Почему не остановил машину для досмотра? - орут на кого-то в коридоре. - Да! Потому и стреляли - сам дурак. В камеру!  

Еще одного арестовали за пьянку. Третий орал на улице: «Слава Украине!». Героя обработали электрошокером. На пару часов все затихло. Но ближе к ночи «заключенные» подняли бунт. Лупят в двери, матерятся. Требуют позвонить родным.  

- Слушай, ну позвони - жена с ума сходит! - кричит мужик из соседней камеры.  

- Ладно, не ори! - успокаивает надзиратель - судя по голосу, совсем зеленый паренек. - Как зовут? Ольга? А по отчеству, а то неудобно как-то. ...Владимировна? Диктуй номер... Да, Ольга Владимировна, ваш муж задержан по решению Народной республики - содержится в камере. Ну что вы плачете? Не надо плакать. Нет, мы его не били. Да, кормим. Поужинал. Не переживайте так. Не знаю, когда отпустят. Обычно через сутки.  

- И моим позвони! Позвони матери! Валентина Петровна - ты ее знаешь. Она тебя еще учила, наверное! - слышу крик из соседней камеры.  

- Блин, это училка химии! - цедит паренек напарнику. - Лучше ты звони - она всегда меня ненавидела.  

- Можно и мне позвонить? - радостно тарабаню.  

Паренек открывает.  

- Вам нельзя! - говорит, натягивая черную балаклавку. - Вас главный штаб задержал. Это не по нашей части. Там вообще сидит спецура - с ними лучше не шутить. Но, может, что-то надо?  

- Да, очень холодно. И еще сигареты.  

- Ага, сейчас.  

Отдает свое курево. Метнулся за одеялом. Похоже, тюремщики этой смены - не зверье. Хорошо бы на их смене и выйти. Засыпаю с этой мыслью.  

В четыре утра в моей камере неожиданно прибыло. На топчан кинули какого-то здоровяка.  

- Сдается мне, что содержание мужчины и женщины в одной камере противоречит правилам Женевской конвенции, - нехотя уступаю часть топчана.  

- А больше в этой ситуации тебя ничего не смущает? - интересуется новый сосед, усаживаясь поудобней.  

Моему собрату по несчастью лет тридцать. Выступает в супертяжелом весе. Говорит, задержали, когда пытался записаться в ряды самообороны. Заподозрили в нем милиционера или сотрудника СБУ. Сообщили в главный штаб. Там пообещали расстрелять на рассвете.  

- Потому запомни мои данные, - трясет меня за плечи. Данные запомнила (на данный момент мы их не разглашаем, потому что этот человек все еще находится в застенках «республики», ограничимся лишь именем - Дмитрий).   
Дотянули до рассвета. Дмитрий, гад, выкурил все мои сигареты. И главное: ему что, все равно помирать, а мне еще неизвестно сколько тут торчать.  

В принципе камера - ничего. В фильмах показывают хуже. А тут побелено-покрашено и даже не воняет. Кормят вроде хорошо: супы, борщи. Очевидно, это поставки от славянских бабушек. Наверное, вкусно, но мы не пробовали. Мало ли какие психотропы туда намешали. Уж лучше оставаться при памяти. В восемь утра дверь камеры распахнулась - Дмитрий быстро перекрестился. Но на пороге вместо автоматчиков появился человек с папочкой.  

- Следователь? - толкаю в бок Дмитрия.  

- Бедновато одет. Скорее опер, - шепчет в ответ.  

Действительно, оперуполномоченный ГОВД Славянска. Говорит, на вас, товарищ Дмитрий, прислали запрос из соседней области. Там возбуждено дело по факту убийства на основе заявления матери.   

Потому Дмитрию необходимо написать заявление, дескать, жив-здоров.  

- Слушайте, вытащите меня отсюда! - дергаю за рукав опера. Так, мол, и так, я - журналист. Не имеете права. С редакцией нет связи. Очень страшно.  

- Ничего не могу сделать, - потупился опер, нервно поглядывая на конвой. - Мы сейчас вообще ничего не можем. Ничего...  

- Сережа, что ты там с ними? - насторожился конвой.  

- Да ничего, - тут же отвернулся опер. - Как вчера в Краматорске прошло?  

Закурил. Забрал заявления. И так мило переговариваясь с митингующими, вышел.

- Что это было? - таращусь на Дмитрия.  

Похоже, опер был из тех, кто официально перешел на сторону народа. С одной стороны, вроде молодец, а с другой - предатель. Разве мы не народ? Нас из плена вызволять не надо?  

- Вот сволочь! - кусаю губы.  

- Спорный момент. Так они хоть как-то контролируют беспредел. Из тюрьмы не вытащил, зато появилась ниточка, где был, при каких обстоятельствах, - воспрянул духом Дмитрий. - Теперь меня так просто в расход не пустят. Да и о тебе они уже знают.  

БУДУТ СУДИТЬ КАК КОНТРУ  

Только мне от этого не легче. Решили подождать сутки - может, выпустят, как остальных. Не выпустили. Зато приходил с визитом «народный мэр». Был крайне озадачен. Говорит: жалобы есть?  

- Меня держат в плену по вашему приказу. Требую права на один звонок, - говорю.  

- Ну требуй-требуй! - уставился на меня «царек». Смотрел так еще минуты две не моргая - развернулся, вышел.

Содержательная беседа получилась. И главное - ни одного намека: когда же выпустят? Благо конвой внес ясность. Парни говорят: «Ваши дела передали в СБУ».  

- Донецкой области? - уточняем через дверь у конвоира.  

- Донецкой народной республики, - с гордостью отвечает.  

Да ну елки-палки! Это та часть СБУ, которая также перешла на сторону народа. И там два варианта. Либо чекисты вменяемы - и вытащат. Либо решат выслужиться перед контуженным «царьком» Понамаревым - и нас будут судить за «контрреволюционную деятельность», как это было в семнадцатом году.  

- Если нас признают контрой, то сгноят, - приподнимает брови Дмитрий.  

- Где сгноят? В настоящую тюрьму за такое не сажают.  

Дмитрий ухмыляется. Мол, почему же? А там примут - согласно директивам «республики». Таковы реалии сегодняшней Украины.  

- Ну мы и влипли! - хватаюсь за голову. Аж в ушах загудело. Или... это самолеты? Кружат над городом - бреющий полет. В горотделе все засуетились, забегали. Слышим: раздают патроны, занимают круговую оборону. Значит, будет штурм.  

- Наши идут! - хлопаю в ладоши. - Возьмут город - нас освободят! Наконец-то, родненькие...

- Ага, освободят, - вяло кивает сокамерник. - Придут, сдадутся - и вся война. Кстати, лучше так. Если начнут бомбить, нам из клетки бежать некуда. Считай трупы.  

Накрыло приступом панической атаки. Тарабаню в двери, требую отпустить. Сейчас, немедленно - и будьте вы все прокляты.  

- Не положено, - слышу в ответ.  

- А в заложниках держать положено? - снова стучу. - Или... У вас есть штрафбат? Мы готовы добровольцами.  

Говорят, если будем «вякать» - станем живым щитом. Мы перестали «вякать». Ждали штурма - не дождались. «Родненькие» опять сделали пару бессмысленных маневров - на том дело и кончилось.   

До утра размышляла над побегом. Решила имитировать приступ - пусть вызовут скорую. Конечно, приставят конвой, но из больницы бежать легче. Дальше на перекладных до Полтавы, а там уже свои.   

Хотя глупость: кому они свои - эти новые правители или боевики «Правого сектора»? Из огня да в полымя... 

Реально, как в семнадцатом году: мечешься от красных к белым, а за углом караулит батька Махно. 

Однако все лучше: на воле можно маневрировать. Лежу, обдумываю детали. Вдруг:  

- Тебе повезло! Отпускают! - сообщает парнишка-конвоир.  

- Да черта с два мне повезло! Просто редакция развернула бурную деятельность по всем фронтам. Или ваш клоун думал, что так просто сгноит журналиста крупнейшей газеты? - интересуюсь у конвоира.  

Тот смущенно пожимает плечами. Мол, мы что? Мы ничего... Разве мы профессиональные тюремщики?  

- Дай тебя поцелую! - вдруг не выдержал комендант РОВД Андрей. Уже не молодой мужчина - явно из рабочей интеллигенции (наверняка инженер или начальник цеха). Напоследок ведет пить чай.  

БУДЕМ ЖИТЬ, ПЕХОТА!  

- Просто так обижает вся эта ситуация с политикой. А с другой стороны, семья каждый день звонит: зачем пошел? Ты же мягкосердечный - не твое это, - изливает душу Андрей. - И вот получается... Не могу говорить... - и заплакал.   

Взял тюремщик и заплакал. Ну куда это годится? А все эти разговоры во внутреннем дворе ГОВД... Там конвоиры уединяются с телефоном, думают, никто не слышит... Кроме задержанных. Мы-то слушаем внимательно - все равно делать нечего. И всегда одно и то тоже:  

- Я думаю о тебе. И о семье. Нет-нет. Наоборот, хочу подняться в своих глазах, и в глазах детей. Да ты пойми...  

И вот так все время на разрыв. Думаете, они там не боятся на восточных Майданах? Очень боятся. И то, что начнут стрелять, и то, что будут преследовать семьи. А смелые они, что называется, от отчаяния. Но это пока все так трогательно. Пройдет время - и люди поменяются, как поменялись на Майдане. Они почувствуют вкус беспредела, силу оружия. Они выдавят из своей среды всех мягкотелых - и вот тогда не дай Бог оказаться в тамошних застенках. Они легко станут пыточным подвалом.  

Впрочем, у митингующих на киевском и на восточных Майданах есть одно серьезное отличие. Может, дело в менталитете. Но на киевском на один отряд три гетмана. Так было изначально, потому тот Майдан слабо управляем, всегда в раздрае. А восточные ребята - ведомые. Они следуют за лидером. За группой «друзей», как в случае Славянска. За «царьком» Пономаревым, зачастую даже не зная, как тот выглядит, и следуют его командам через третьи руки. Командам часто параноидальным. Как, например, объявить охоту на местных журналистов за то, что пишут «ерунду». Или держать в плену ту же Штепу (официальный мэр Славянска). Хорошая, плохая... Какая разница? Это чистой воды беспредел!  

Конечно, можно возразить: а какой нормальный человек согласится возглавить подобный авантюрный протест, рискуя свободой? Дескать, это всегда будет неадекватный персонаж. Но ведь и зашкаливать не должно: ведь скомпрометировать народный протест, превратив его участников в террористов, - дело нехитрое».

Я, конечно, дико извиняюсь за цинизм, но если бы «народный мэр» приказал «мирным протестующим» расстрелять на рассвете саму журналистку, она бы тоже пошла договариваться о том, чтобы это сделали где-то за бруствером, дабы «не компрометировать народный протест»?    

Дуся

Фото kp.ua