Виталий Сыч: я чувствую запрос на информацию "У россиян все плохо"
В мае 2014 в Украине появился журнал "Новое время". Возглавил его Виталий Сыч, уволившийся с должности главреда "Корреспондента" после того, как холдинг "UMH" был продан олигарху Сергею Курченко. Теперь в «Новом времени» работает 70% людей из «Корреспондента», всего в редакции около 50 человек – 30 в журнале и 20 на сайте. Почему у Сыча не работают из дому, когда появится украиноязычная версия и как редакция "Нового времени" экономит на Насте Березе - обо всем этом Виталий рассказал Лесе Ганже для redactor.in.ua.
Виталий, это большая редакция по нынешним оптимизационным временам. Сейчас все больше пытаются обойтись фрилансерами, да еще желательно без гонораров – экономия на зарплатах, на офисе…
- Меньше никак нельзя. Фрилансер – это всегда два вопроса: качество и доверие. Кому нужен текст, который редактор будет три часа переписывать, а потом еще несколько часов перепроверять факты? Если мы будем работать с фрилансерами, тогда надо увеличивать штат редакторов. А смысл?
На офисе тоже сильно не сэкономишь. У нас был опыт в 2009 году во время кризиса: тогда мы часть людей отправили работать по домам. Производительность «домашней работы» падает ровно вдвое – человек то за хлебом пошел, то с ребенком гуляет…
Потом это усложняет мою работу, редактора. Например, у меня есть идея статьи, я тут же собрал трех человек – мы обсудили. А если людей нет в редакции, то мне сначала надо позвонить одному, потом другому, потом третьему – целый день на телефоне. Это страшно тормозит обмен идеями.
Плюс редакция – это еще и атмосфера. И это не только человеческое общение, но и обмен информацией – ты можешь не писать о банках и не отслеживать финансовые новости, например, но благодаря коллеге за чаем получишь свежую информацию с экспертным комментарием. А если люди не сидят вместе, они не только меньше знают, но и не чувствуют локоть друг друга. А ведь «твое» издание – это ж не просто место, где ты получаешь зарплату, а некая общность, к которой ты себя причисляешь. Дух. Идея. Ценности. А сборище фрилансеров, которые сидят в разных городах - это не редакция.
В итоге сэкономил на офисе – получил продукт максимум на четверку. А чтобы получить на пятерку – надо создать атмосферу, в которой все будут выкладываться, а не втыкать дома в ночной рубашке перед компьютером.
Если следовать твоей логике, то лучше 30 человек в редакции на небольшие деньги, чем те же люди, но удаленно и с большей зарплатой?
- Я не говорил, что у нас небольшие зарплаты – у нас нормальные зарплаты. Но экономить на офисе – это нарушать технологию производства. Так же как и сокращать штат: меньше чем 30 человек такой еженедельный журнал делать не могут. При этом из 30 пишет человек 15.
Когда вы видите инфографику на разворот – это один человек три дня делал, а два человека три дня собирали информацию. А еще есть редактор, который все это курировал.
У нас два фотографа, два фоторедактора, цветокорректор, продакшн-менеджер (ответственный секретарь). Все эти люди – продакшн-группа – ничего не пишут, но это не значит, что они не нужны.
На сайте у нас меньше – 22 человека. У нас хороший мультимедиа отдел, который занимается и видео, и кубами, и лонг-ридами, а наша лента на сайте – 180 новостей в день. Вроде немало.
Вначале проекта вы заявляли о том, что ваши перспективы – не только журнал и сайт, но и журнал на украинском, мобильное приложение, и даже – в отдаленной перспективе – ток-радио… Как ты сейчас оцениваешь все эти планы, учитывая, что на открытие вашего 2-буквенного домена ушло почти полгода…
- По порядку. Украинский язык – это то, о чем спрашивают все. Но дело в том, что сделать и продавать – это разные вещи. Еще при Джеде Сандене наше издательство было первыми, кто выпустил три глянцевых еженедельника на украинском – «Новинар», «Пані», «Вона». Кризис 2008-го сказался на судьбе этих изданий, но на них и не было аж такого спроса, как может показаться, читая Фейсбук-ленту. Украинизация стоила нам тогда 11 млн долларов.
Думаю, сейчас ситуация изменилась – не только в связи с патриотическим подъемом, но и потому что отвалились Крым и Донбасс – основные русскоязычные регионы. Поэтому в этом году мы попытаемся запустить часть тиража на украинском. Попробуем.
Что касается сайта. Украинская версия Корр.нет давала нам около 15% просмотров. Я понимаю почему: русская версия была основной, она обновлялась первой, украинская была переводом. Но: с точки зрения бизнеса это не так много, а мы все-таки не благотворительный проект, и я не хочу, чтобы мы завтра запустили украинскую версию, а послезавтра закрылись.
Что касается мобильных приложений, то я провел по этому вопросу 16 встреч и не понял, где отдача. С этим мы решили повременить.
А что нового в «Новом времени»? Понятно, что есть родовые черты новостного еженедельника, но вы унаследовали очень много от «Корреспондента» – те же колонки, те же авторы…
- Если ты говоришь, что мы не сильно отличаемся от старого «Корреспондента», то я это воспринимаю как комплимент: все-таки «Корреспондент» был неплохим изданием, мы потратили много сил, чтобы сделать его таким, каким он был.
Он делался по американским стандартам, за долгие годы там собралась уникальная команда. Я просто счастлив, что 70% команды у меня из «Корреспондента».
Что касается журнала, то у нас нет половины разделов, которые были в «Корреспонденте», и есть новые, которых там не было. Мы убрали разделы «Общество», «Культура», «Наука и технологии». В этих рубриках нет тем, о которых было бы интересно писать каждую неделю. Мы решили, что если будут интересные темы, то мы напишем о них в разделе «Страна», а переливать из пустого в порожнее и выдумывать какие-то социальные или культурные тренды мы не будем.
Кстати, самым сложным моментом запуска для меня был дизайн. Если бы мы были франшизой – Time или Forbes – нам бы было намного легче.
По данным Коммуникационного альянса, из Топ-10 журналов, привлекших наибольшее количество рекламных денег, в 2014-м году выпали Forbes и «Корреспондент», а вместо них вошли «Единственная» и «Фокус». Как ты это комментируешь?
- «Фокус» сегодня наш самый серьезный конкурент. У остальных, а наша ниша – это «Фокус», «Корреспондент», Forbes и отчасти «Репортер» – несмотря на качество продукта, который производят редакции, есть собственники, которых не воспринимает аудитория.
Наши продажи я оцениваю сейчас как высокие, а то, что нас нет в десятке – так это потому, что нам всего-то полгода. И то мы неплохо продаемся, несмотря на то, что рекламодатели обычно не ходят в СМИ, которым меньше одного года.
Сейчас приходится слышать от рекламодателей: мол, журнал «Новое время» – хороший, все читают, но там же война – а рядом с войной ни один бренд не желает становиться…
- Мы понимаем проблемы брендов, но информация о войне – это запрос №1 от нашей аудитории. Все, что касается Путина, войны, отношений с Россией на сайте кликается в 5 раз больше, чем другие новости. Аудитория нам важнее денег. Ведь если у нас не будет аудитории, то мы и рекламодателю не будем нужны.
Как вы освещаете войну: сколько человек у вас ездит, что им обеспечивает редакция?..
- У нас постоянно ездят Александр Пасховер, Настя Береза, Кристина Бердинских. Кристина только что вернулась из лагеря беженцев, Настя очень плотно занимается войной – она, помимо всего, еще и волонтер…
Для тебя, как ее редактора, нет конфликта между требованием журналистской объективности и общественной деятельностью?
- Я к этому отношусь с пониманием. Во-первых, Настя горит тем, что делает. Во-вторых, ее деятельность дает ей контакты, которых нет у других. Ну и еще важный вопрос: часто она ездит бесплатно. Для нас вопрос экономии денег очень важен.
Но главное – контакты. Реальность такова, что для того, чтобы украинским журналистам рассказывать о войне, нужно иметь железные связи. Это LifeNews или Россия24 работают беспрепятственно, а нашим надо проявить напористость, чтобы поработать.
А если добавить нехватку средств, то картина освещения войны выглядит так, что информацию мы получаем фрагментарно, из своих источников и напрашиваемся нас везти бесплатно. Если б редакции пришлось платить все суточные, дорогу и проживание – мы б, говорю честно, не потянули.
Есть мнение, что если редакция не может гарантировать безопасность своего корреспондента на войне, то пусть его туда не посылает…
- Это логично. Но мы-то не посылаем, понимаешь? Они сами едут, и их невозможно остановить. Мне Настя Береза может среди ночи прислать сообщение в Фейсбуке: «В 4 утра выезжаю в Мариуполь». И какую безопасность я могу ей гарантировать?
У вас недавно была опубликована колонка Майкла Вилларда о том, что Украине стоит отдать Донбасс и заняться реформами. Мой вопрос об ответственности медиа – все-таки в стране война, идет мобилизация, насколько уместна колонка «отдадим все»?
- Если б эту колонку написал Дмитрий Киселев – я бы ее не поставил, а так как это мнение Майкла Вилларда, которого трудно заподозрить в том, что он ретранслятор пропаганды Кремля, то я счел его мнение важным. Эта колонка написана с долей провокации. Есть патриотический инфантилизм, а есть реальность – война может длиться годами и все равно привести к урегулированию с потерей территорий. Виллард озвучил одну из мыслей по поводу войны, и все, что я могу сказать – люди очень болезненно реагируют на то, что выходит за рамки их комфортного восприятия. Как редактор я чувствую запрос на информацию «У россиян все плохо, у нас все хорошо», но кроме нашего желания, чтобы так было, есть еще и здравый смысл. Мы должны анализировать и непопулярные мнения, потому что непопулярные не значит неправильные.
Я не считаю, что медиа должны закармливать читателя сладким. Но те, кто хочет только мед, колонку Вилларда восприняли с раздражением.
Более того: как подыгрывание противнику в информационной войне…
- С таким же успехом и репортаж о коррупции – подыгрывание в информационной войне. Знаешь, ну тут же нет рецептов. Сейчас все разрываются между профессиональной этикой и гражданской позицией. Мы, например, несколько месяцев не сильно критиковали власть, учитывая сложность положения в стране. Мы очень осторожно транслируем месседжи другой стороны… Но тем не менее, если Захарченко или какие-то другие клоуны сообщают важную информацию, то эту информацию надо давать. Нельзя же делать вид, что этих людей не существует. Существуют, и в чем-то их позиция – это позиция Кремля, а в чем-то они ему неподконтрольны, и поэтому информацию надо тщательно фильтровать и взвешивать, а не игнорировать.
Какие ограничения война налагает на медиа, и налагает ли?
- Недавно на встрече с главредами Порошенко попросил особо аккуратно относиться к анонимным сообщениям волонтеров или солдат «Я на передовой, все пропало, все посты разгромлены». Часто выясняется, что все не совсем так, что такая информация не подтверждается, а все сайты ее уже опубликовали. С другой стороны, я понимаю, почему так происходит: потому что Министерство обороны работает медленно, а где информационный вакуум – там расцветают слухи.
Но если задуматься над этим, то с одной стороны, это «#всепропало» – показатель не всегда высокого профессионализма, но с другой – хороший индикатор свободы слова. В России такая информация невозможна – там только ура-ура. Наши же каналы зачастую занимаются мазохизмом. Крупные планы гробов, покойников, плачущих матерей и жен… Каждый день гибнут люди – да, это ужасно, но зачем показывать личные драмы? К тому же это страшно демотивирует людей – и в тылу, и на фронте.
Ты упомянул Порошенко, поэтому спрошу: в каждом интервью ты опровергаешь, что президент имеет отношение к собственникам журнала. С чем, по-твоему, связан сам вопрос?
- Только с тем, что Порошенко был в собственниках «Корреспондента» до продажи УМХ. У «Нового времени» единственный собственник – Томаш Фиала, и я приложил немало усилий, чтобы отказать многим людям войти в число учредителей, в том числе политикам. Я не хотел, чтобы через пару лет выяснилось, что у нас в собственниках какой-то политик, даже миноритарий, который испортит нам репутацию. Поэтому политиков у нас нет.
Муся
Фото: detector.media
