Кристиан Жереги: запрет российского кино выглядит недемократично, но он необходим
На днях "Радио Свобода" пообщалось с режиссером Кристианом Жереги, который принял решение временно уйти из кино и журналистики и посвятить себя волонтерству. Как начиналась промывка мозгов на федеральном ТВ, зачем запрещать российское кино и почему Кристиан не ездит в метро - об этом Жереги рассказал журналисту Дмитрию Волчеку.
– Вы еще в детстве стали свидетелем ключевого события, которое сопровождало приход Владимира Путина к власти: взрывов жилых домов в Москве. В вашем доме тоже искали гексоген. Что вам запомнилось?
– В 1999 году мне было 9 лет, все это происходило в нашем районе. Хорошо помню волны паники, подозрительности. Народ был сильно напуган. В моем доме была эвакуация, ночью выбегали в носках на улицу, стояли с детьми несколько часов перед подъездом в темноте. Я помню этот страх, и на меня это оказало очень большое влияние. Это одна из основ, которая сформировала мою картину мира, потому что всегда был вопрос: кому это было нужно и для чего? Сейчас, в более зрелом возрасте, я начинаю приходить к определенным выводам. Государству-агрессору, чтобы отвлечь внимание от экономических проблем, эффективнее использовать теракты внутри государства. Много вопросов, на которые у меня нет ответов, но есть повод задуматься.
– С этой истории начался путинизм, и уже тогда разумные люди понимали, к чему это все ведет. Но многие россияне вашего поколения, вся сознательная жизнь которых прошла при Путине, не только не выражают недовольство сокращением гражданских свобод, но даже мечтают о возвращении к Советскому Союзу, когда вообще никаких свобод не было. Как вы объясняете эту парадоксальную тенденцию?
– Я родился в 1990 году, в 1999-м моему поколению было 9-10 лет, первые классы школы. Дальше – ранняя молодость, время поступления в институт, идет формирование. Страх внедрялся повсеместно, ксенофобия, нетерпимость на национальной почве, нетолерантность, страх перед представителями законной власти, который внедрялся через телевидение, "Улицы разбитых фонарей" и прочие сериалы, терпимость к идее коррупции внутри государства – мысль о том, что коррупция непобедима, надо просто привыкнуть, все так живут, не надо высовывать голову из ямы. То, что произошло в последние годы, спортивно-военная путинская доктрина – это конечная ступень изменения массового сознания, которое шло с 2000 года. Все эти факторы привели к формированию потребности в жестком лидере с идеологической концепцией государства – то, что сейчас мы можем назвать путинизмом.
– Тем не менее вы нашли силы для сопротивления и выработали совершенно противоположное мировоззрение. Как вам это удалось?
– С 2007 года я работал на российском телевидении на разных телеканалах. Методология изменения массового сознания была уже тогда заметна. Я заметил такую тенденцию: когда происходили какие-то события в Москве, политические коллапсы, сразу в каком-то из регионов происходил теракт, наводнение, что-либо еще, что мгновенно переключало информационное поле на эту проблематику. В 2007 году я впервые приехал в Украину, в страну совершенно новую, незнакомую. Я был поражен тем, что все, что было идеологически впитано, не имело точек соприкосновения с действительностью, которую я видел. У меня возник вопрос, почему так активно пропагандируется украиноненавистничество. Я изучал историю Украины, увидел, насколько сильно изменена история: Украина вообще исключалась из поля зрения, о Киевской Руси мало говорилось. В учебниках – половина странички, а все остальное – уже история России. Это один из моментов. Второй момент то, что меня непосредственно коснулось в 2007 году, когда был теракт в московском метро. Я ехал в следующем поезде. Второй раз в жизни я столкнулся с терактами напрямую, с тех пор в метро не езжу. Система законов, налогов, рейдерство, милицейский произвол, социальная незащищенность – все рождало мысль из России уехать. Обычно все выбирают направление на Запад, но я привык к славянскому обществу. Я общался с русской оппозицией, но чувствовал, что это абсолютно бессмысленное движение, настолько жестко закручены гайки, настолько жестко перекрыт кислород. Попав на Майдан, я увидел воочию всю мощь информационной борьбы против Украины, когда десятки изданий дают абсолютно ложную, не совпадающую с реальностью информацию. Я был участником большого количества событий на Евромайдане, своими глазами видел, как все происходило. В российской информационной войне, как правило, меняют местами причину и следствие – это очень характерная черта. Если на Майдане с линии разграничения "Беркут" начинал штурм, а потом отступал под контратакой, то в российских СМИ это представлялось как провокация, которая началась по инициативе сторонников Майдана, напавших на "Беркут", которому пришлось отступить. То есть всегда менялись местами причина и следствие.
– Сейчас идет очищение от российской массовой культуры. Запрещают показ сериалов, российских фильмов типа "Брат-2", трансляцию российских телеканалов. Правильно делают, это приносит плоды?
– Я общаюсь с идеологами этого процесса. В данный исторический период это очень верный шаг, к сожалению, как бы он ни выглядел антидемократичным и антигуманным. Сейчас этот процесс абсолютно оправдан и жизненно необходим, к сожалению. Есть реальный негативный эффект, есть реальное жесткое влияние пропаганды со стороны России, которое деморализует военных, деморализует народ. Это все элементы массового террора, который применяется Россией против Украины. Я надеюсь, что ситуация после окончания российско-украинской войны нормализуется. Но пока идет война, это необходимо. Я тоже много публикуюсь на этот счет, прикладываю руку, чтобы этот процесс действительно шел. Должен идти более целенаправленно, потому что российские сериалы и идеи "Русского мира", боязнь милиции, идеи всеобъемлющей коррупции, идеи превосходства России являются крайне вредными.
Муся
Фото: detector.media
