Панк-молебен наоборот: священники оккупировали радиостанцию «Серебряный Дождь» (ФОТО)
На днях в Москве состоялось празднование 20-летия радиостанции «Серебряный Дождь». В этом событии не было бы ничего примечательного, если бы концерт не прервало вторжение православных активистов – этакий панк-молебен наоборот. Федеральные СМИ преподнесли информацию об инциденте сдержанно и скупо, однако ведущий «Серебряного Дождя» Михаил Козырев опубликовал свой взгляд на случившееся в блоге на сайте радиостанции «Эхо Москвы».
Краткое содержание: верующие во главе с церковнослужителями, прорвавшись через кордоны охраны, оккупировали концертную площадку, мотивируя это тем, что концерт мешает проведению богослужения. Однако, по словам Козырева, от радиостанции до ближайшего храма не менее километра, так что «Серебряному Дождю» пришлось бы сильно постараться, дабы усложнить общение «пришельцев» с Богом.
Цитирую текст Козырева под названием «Хроники православного рейдерства»:
«Через секунду занавеска за кулисами отдернулась – и прямо передо мной возник поп в рясе. Я узнал его сразу. Это был протоиерей Дмитрий Смирнов. Я видел его передачи, фрагменты его проповедей и публичных дискуссий. Зная его убеждения, я понимал, что воплощаю для него все то, что нужно уничтожить, выжечь каленым железом и стереть с лица земли. Еврей в шляпе в круглых «ленноновских» очках со звездой Давида на груди преградил ему дорогу на сцену, где интеллигентные юноши в пиджаках пели на английском языке.
Мы были за кулисами вдвоем. Я и протоиерей. Он тяжело дышал (я не видел, как они прорвались через кордоны охраны, и он повалился на входе на землю, пытаясь своим весом снести рамки для досмотра) и смотрел на меня сверху вниз взглядом, в котором были сконцентрированы ненависть и презрение. Я задал вопрос: «Простите, а Вы куда?» «Туда, – показал церковнослужитель на лестницу, ведущую на сцену, – Вы нам службу проводить мешаете!»
Я сделал ему шаг навстречу с раскрытыми руками. И тут произошло следующее: протоиерей Смирнов взял меня за руку, как при рукопожатии, и хорошо поставленным приемом вывернул кисть, заваливая меня к земле. Руку я быстро выдернул – и тут вынырнувшие из-за его спины четверо сопровождающих людей в штатском, ворвавшиеся за кулисы тотчас вслед за ним, отшвырнули меня к стене. Поп ломанул по лестнице на сцену, двое рванули за ним, а двое оставшихся обрушились на меня с градом вопросов: «Вы что себе позволяете?! Мы не можем проводить службу! Немедленно прекратите эту музыку! Кто здесь главный?!»
Я понял, что с этими носителями слова божьего дискутировать не имеет смысла. В голове стучала одна мысль: не дать им дорваться до микрофона. Я вывернулся и побежал на сцену, музыка уже прекратилась. Протоиерей пытался понять, в какую штуку тут говорят с народом. Количество его «боевиков» на сцене стремительно увеличивалось. Звукооператоры, хвала им, вовремя отрубили все микрофоны.
Я подошел к Смирнову и попросил его покинуть сцену и разобраться с проблемой за кулисами. Каждая моя фраза сопровождалась криком окруживших меня незваных гостей: «Кто тут начальник? Где ваши разрешения? Кто здесь главный? Предъявите документы!»
Я вызвал по рации дополнительную охрану. Потом обратился к этой возбужденной массе активистов: «Господа, вы же понимаете, что такие вопросы и претензии не решаются на сцене. Поэтому, пожалуйста, давайте спустимся вниз, зайдем внутрь в помещение, сядем и постараемся решить вопрос по-человечески, спокойно, без агрессии. Директор радиостанции сейчас в эфире, я уверен, он к нам присоединится. Все необходимые разрешения у нас получены, закон мы не нарушаем, музыку мы уже выключили, все можно решить миром и без скандала»...
В это время на сцене уже было человек 25-30. В какой-то момент кто-то четко произнес: «Давай его отсюда». Пришедшие окружили меня кольцом и начали все сильнее подталкивать меня к выходу со сцены. Кто-то сильно толкнул меня в спину, и я споткнулся о мониторную колонку. Они сшибли меня с ног. Я встал, но меня вытолкали за кулисы. Там я увидел двух подоспевших охранников и, обернувшись, позвал тех активистов, кто наиболее громко требовали «начальника». Я попросил их пройти со мной на территорию станции. «Че это мы туда пойдем! – закричали они. – Сюда его веди! Пусть сам идет сюда к батюшке! Чести много, чтоб батюшка к нему на поклон ходил!» – «Сюда его, на сцену!» – подхватила вся банда.
Минуты три ушло на объяснения, что надо успокоиться, не портить праздник и все решить по-человечески. Уговорил троих пойти со мной внутрь «Серебряного Дождя». Попросил охранников не дать попам дорваться до микрофона и попытаться всех успокоить. Когда мы вышли из-за кулис, моим глазам открылась следующая картина: перед сценой стояли около тридцати женщин в платочках, явно выглядящих как прихожанки; их глаза были устремлены на сцену, на которой в белоснежной с золотом ослепительной рясе воцарился протоиерей, периодически пытающийся что-то кричать в микрофон.
«Клевый флешмоб!» – промелькнуло в голове, но теперь пазл сложился и стало очевидно, что это четко спланированная акция захвата, не имеющая никакого отношения к громкости звучания на празднике. Ближайший храм находится почти в километре от станции, и даже если поставить аппарат на сто двадцать децибел, как на гигантском стадионном концерте тех же Muse, стены храма на таком расстоянии надежно защитят уши пришедших помолиться.
Я завел трех сопровождающих меня мужчин с незапоминающейся внешностью на радиостанцию, повернулся к ним и сказал: «Просто хочу обозначить: то, что вы делаете, – это бандитизм. Это мерзость и никакого отношения к Богу, вере или заповедям вы не имеете. Вы – позор православия. Хотел вам это сказать. А сейчас подождите здесь». Вызвал Диму Савицкого из эфирной студии, рассказал ему о том, что происходит. Мы вызвали полицию, Дима послал на сцену всех ответственных за концерт людей, чтоб они попытались убедить незваных гостей покинуть территорию».
«Я объявил Антона Беляева и группу Therr Maitz, спустился со сцены и только в этот момент понял, что по ноге течет кровь. Рассек ее о тот самый монитор. Рита Каштанкина отвела меня к машине скорой помощи. Доктор обрабатывал мне рану и тихо сказал сквозь зубы: «Как же они меня бесят, эти съехавшие с катушек попы!..»
Дальше были и невероятно талантливый Антон Беляев, и сияющая Ёлка, и хоровое пение под «Машину времени», и чудесный дух «семейной вечеринки с друзьями»... А я сидел за кулисами, курил и думал о случившемся.
Много лет назад на один из корпоративов «Нашего Радио» мы пригласили только что ставшую невероятно популярной группу «Ленинград». Проходила вечеринка в ресторане «Прага» (парча, золото, вазы-амфоры), собрались и артисты, и рекламодатели, но количество халявного бухла не предвещало ничего хорошего.
В какой-то момент ко мне прибежала руководительница отдела продаж и дрожащим голосом сообщила, что «у нас проблема». Там, в комнате, где шли переговоры с крупным рекламодателем, стоял пьяный человек и ссал в вазу.
Это был саксофонист группы «Ленинград» Ромеро. Когда его уже вывели и выкинули в снег, я подошел к Шнуру и сказал: «Серега! Ну тебе на стыдно?! Ну что они у тебя творят?!» Серега улыбнулся и ответил: «Зато вечеринка запомнится!»
Так вот произошло, что 20-летие «Серебряного Дождя» запомнится этим православным террористическим актом. Но для меня лично то, что сделали эти молодчики во главе со своим «пастырем», в сто раз отвратительнее поступка музыканта Ромеро. Нассать в вазу по пьяни стыдно, но весело. Это вторжение было ни фига не весело. Это была концентрированная ненависть, основанная на ощущении полной вседозволенности.
Люди, вломившиеся на чужой праздник, были уверены, что они НАД законом, им можно все, им ничего за это не будет. Я узнал эти лица, молодчиков из «службы поповского сопровождения». Это были полубандиты-получекисты. Те самые, из «лихих 90-х», только теперь скромно одетые в брючки-рубашечки с непременными крестами на шеях. Конкретные, выполняющие теперь «волю божью», вершащие «справедливость» от имени служителей культа. А в рыбьих глазах – все то же: «Заткнись, тварь, ты вообще понимаешь, с кем ты связался?»
Многие друзья по следам случившегося написали мне: «Что же ты не снял побои в полиции, ведь можно в суд подать! Нужно подать!» Не нужно. Не имеет смысла. Они же давно уже сиамские близнецы – власть и церковь. Такой скалящийся двухголовый мутант с одной системой дренажа и кровообращения. Какой справедливости добиваться, чего требовать у этого чудовища?
А то, что любой из этих пареньков из церковного эскорта глазом не моргнет воткнуть в подъезде мне нож в подреберье, когда будет принято соответствующее решение, сомнений у меня никаких нет.
Теперь так. У них – ИГИЛ. У нас – ПГИЛ.
Православное Государство Истребления Людей.
Мы будем вспоминать об этом вторжении как о забавном инциденте, когда очередной остервенелый протоиерей со своими преданными чекистами поставит людей, пришедших на праздник или концерт, на колени перед оградой. И показательно расстреляет их в затылок.
На камеры.
И это покажут все. Никуда не денутся…»
Текст, конечно, впечатляет, а есть еще и фото.
Вот такой оскал Московского патриархата.
Муся
Фото: stalic.livejournal.com
