Бруклин на Десятинном

Вечер пятницы и выходные для вашей Дуси - это совсем не домашние уютные посиделки. Где я только ни побывала за эти два с половиной дня!

В пятницу, к примеру, когда уже стемнело, меня занесло в Бруклин.

На этот раз Бруклин расположился в Десятинном переулке. Выставлялся «сбор состояний, что-то наподобие велосипедной прогулки». Так охарактеризовал свой цикл фотографий их автор Антон Трофимов.

Перед тем как пойти на выставку фотографий «Южный Бруклин», я навела справки о галерее «Тадзио». Мне ж не картины с фотографиями интересны, а дяди - их наличие в данном месте в принципе, и их платежеспособность в частности. Не судите строго вашу Дусю: мировой кризис в первую очередь сказался на моем мировоззрении, а дяди и деньги - это то, что всегда, и в добрые, и в злые времена, оставалось для меня островком надежды и тепла. Выяснив все интересующие меня детали, я испытала острое желание близкого знакомства с искусством именно в «Тадзио».

Итак, я отправилась в галерею на просмотр выставки фотографий нью-йоркского фотографа Антон Трофимова «Южный Бруклин». Муся осталась дома, чтобы подготовиться к своему первому, как у Наташи Ростовой, выходу в свет: она собиралась на Венский бал.

У входа уже кучковались люди. Появилось ощущение, что встречаются старые знакомые. Мелькали смутно знакомые лица знаменитых лет семь-десять назад творческих деятелей. Я зашла внутрь. Кто-то слушал вступительное слово галерейщицы Елены Ягодовской, кто-то делился с приятелями мыслью, что, если бы Трофимов фотографировал Южную Борщаговку, то, несомненно, добился бы успеха с ней в Бруклине. Кто-то наливал вино. Я стала незаметно вертеть головой, пытаясь определить, что за контингент собрался вокруг.

И тут же натолкнулась взглядом на лицо Фомы - солиста группы «Мандри». На мой вопрос, что он тут делает, Фома ответил, что пришел на выставку друга, который снял для его группы первые клипы «Картата сорочка» и «Романсеро про ніжну королеву». «Ничего себе, - подумала я, - какой разносторонний фотограф попался». Тут слово взял сам разносторонний фотограф. Он сказал, что «фотографии делает фотоаппарат». «Открыл Америку, - подумала я, - уж, конечно, не утюг». Еще Трофимов признался, что не любит фотографировать людей. Ну, разумеется, это я заметила. На фотографиях, действительно, ни одной живой души. Я вообще не очень понимаю, что хорошего в этих фотографиях - ни нарядных людей, ни голых людей, вообще никаких людей! Даже животных. Кроме того, фотографии не цветные, хотя достаточно большие и аккуратно оформленные. Моих сомнений в отношении качества выставленных произведений не рассеяла и взявшая слово Ута Кильтер, специально приехавшая на выставку из Одессы. Ута - автор и ведущая одесской телепередачи об искусстве «Ситуация УТА». Во вступительном слове она рассказала, что одна «приличная» одесская галерея отказалась от выставки работ Трофимова «из-за мяса». Оказалось, у Трофимова есть недавняя серия работ, главными героями которых выступают огромные туши мяса.

Я посмотрела их, посмотрите и вы. По-моему, всё ясно.

Бокал красного вина возвратил меня в правильное состояние. Я стала фланировать между мужчинами и наблюдать за их реакцией на себя и фотографии. По галерее бродили диджеи, искусствоведы, издатели, телеведущие.

Я подошла к представительному мужчине. Тарас Петрив (председатель Нацкомиссии по утверждению свободы слова и развитию информационной отрасли. - «Дуся».) рассказал, что ради этой выставки ему даже пришлось отменить рассмотрение какого-то важного вопроса о свободе слова. Рядом с Тарасом стояла очень милая девушка. Не успела я расстроиться по этому поводу, как Петрив счел нужным мне её представить.

- Моя дочь, - сообщил Тарас.

- А-а я уж подумала, - отреагировала я, подражая Кате Осадчей. - Скажите, Тарас, что привлекло вас в этой выставке?

- Унікальні інтимні моменти в сприйнятті Брукліна. Я бував у Нью-Йорку, але ніколи не сприймав Бруклін так окремо. Мені тут дуже цікаво.

Для выяснения других предпочтений Тараса Петрива я спросила его, какими еще видами искусства он увлекается. Оказалось, балетом. «Ну, это совсем не удивительно, - решила я, - чем еще может интересоваться такой симпатичный мужчина в самом расцвете сил?»

В этот момент всеобщее внимание к себе привлекла Таня Гончарова, впорхнувшая в маленькую галерею с душистыми гиацинтами в руках. Она рассказала мне о своей новой татуировке и пообещала показать её не только мне, но и вам, дорогие читатели.

Обновлениями в имидже хвастанула и мой автор Ида Ворс. Сначала мне показалось, что у меня в глазах двоится. Две рыжие барышни готического вида, обнимаясь, стояли передо мной и улыбались. Как выяснилось, с Идой была её дочь. Надо сказать, что парочка не вызывала даже подобия мысли «мать - дитя». Посмотрите сами. Ида рассказала мне, что покончила с писательством. Теперь, если и писать, то только об искусстве, а лучше - самой делать искусство. Оказывается, Ида засела за мольберт, ходит на этюды... В общем, вдыхает свежий воздух, рыжая бестия.

Ида Ворс (справа) с дочерью

Ножки дочери Иды Ворс

И её сумочка

«Финны!» - вдруг осенило меня. Только по прошествии часа я поняла, что смутно знакомые лица взрослых дядек, которые улыбались мне парочку раз, принадлежат «финским» диджеям. Перед глазами замелькали эпизоды бурной клубной юности. К сожалению, к этому моменту «Финны» рассосались, и расспросить их о нынешних занятиях мне не удалось. Зато я услышала знакомый голос. «Поставь бокал, кьяра», - сказал голос. Это Юрий Макаров пришел за женой. Кьяра рассталась с бокалом не сразу, и поэтому Юрий имел возможность ознакомиться с выставкой. Судя по всему, фотографии ему понравились. Это и понятно, ведь он известный путешественник. Думаю, в ближайшее воскресенье отчет о выставке появится в передаче Макарова «Культурный фронт».

Смотрите и увидите! А я прощаюсь с вами, в конце концов, пора и личными делами заняться, не зря же я пришла на выставку.

Целую. Дуся.