Роман Скрыпин: «Я на низком старте»

Я давно хотела поговорить с Романом Скрыпиным. Мне было интересно узнать, что он делает сейчас, почему ушел с 5-го, что чувствовал тогда и что чувствует сейчас. Согласие на разговор пришлось буквально вырывать силой – ну не хочет Рома публичности и всё тут. Вопрос «Зачем это?» ставил меня в тупик. Я находила разные варианты ответов, но все они казались Скрыпину неубедительными. Тогда я прибегла к последнему аргументу. Это была личная встреча. Выяснилось, что мы оба курим и литрами пьем кофе. В конце концов Роман на интервью согласился. Видимо, немаловажную роль в этом сыграла бездна моего обаяния.

Интервью состоялось на «Радио Свобода». Роман встретил нас с Яной Новоселовой (фотограф «Дуси»), организовал кофе-чай и сел готовиться к эфиру. Перед монитором он автоматически щелкал семечки и очистки аккуратно отправлял в пластиковый стаканчик. Чувствовалась многолетняя практика. Когда прибыл гость, Скрыпин пошел с ним в студию, а Яна без малейшего пиетета к важности процесса отправилась за ними. Эфир начался, поэтому как Роману, так и его гостю приходилось терпеть выходки нашего настойчивого фоторепортера. Во время передачи Роман был спокоен, собран и сосредоточен. Его не сбивало с толку мелькание Яниной камеры и постоянно открывающиеся или закрывающиеся за ней двери.

Когда всё было позади, мы отправились пить наш любимый кофе и разговаривать. Мне было хорошо оттого, что Скрыпин оказался совсем не таким, каким я всегда его представляла. Во-первых, он смущался. Во-вторых, он очень ответственно относился к каждому сказанному им слову и к каждой данной им кому-то характеристике. В-третьих, он невероятно обаятельный и, что самое удивительное, открытый и искренний человек. Живой-живой и немного застенчивый...

- Как ты себя чувствуешь в качестве руководителя независимого профсоюза?

- Плохо себя чувствую, потому что профсоюз наш – это отображение всей страны. Если мы наведем порядок, он станет действенным, а если не получится, то проще распустить. Да и в руководители никто не стремился. Мне же это совершенно не нужно, скажем, для карьерного роста или как трамплин в народные депутаты.

Мы стремимся сделать достаточно сильную организацию. Первый шаг – это сайт на основе социальной сети. Сегодня никто ни с кем не может общаться. Когда-то организация была создана, чтобы бороться с цензурой. Ну, побороли, а дальше что делать? Дальше нужно ставить другие задачи. Коммуникация и организация – это первоочередные и сугубо организационные задачи. Решим их, и можно будет другого руководителя выбирать.

- Почему другого?

- Потому что это работа, которая требует системности. А у нас все на общественных началах – и моя работа, и всех остальных.

- Ты считаешь, эта работа должна быть оплачиваемой?

- В перспективе – да, сейчас – нет. То есть мне не нужна зарплата от профсоюза. А мировой опыт доказывает, что, если вы хотите результата, нужно нанимать человека, ставить перед ним задачи и требовать их решения. Этого на сегодняшний день нет, и это наше слабое место. Сильная сторона – это то, что профсоюз есть, и он может быть пожарной машиной, если вдруг что-то не так. У нас есть очень много наработанного методического материала, который способен помочь журналистам. В первую очередь, в правовом аспекте. У нас же, на самом деле, журналисты – такие совершенно не образованные, с юридической точки зрения, зверушки. Наворотили, а потом: «Ах, что же делать?!». Бывают и печальные последствия. Вот на рынке сейчас много увольнений.

- Скажи, а вы думаете о стратегии борьбы с массовыми увольнениями?

- Дело не только в стратегии. Дело и в другом. Люди, которые объединились в организацию, должны понимать, что обязаны ее содержать. Поскольку профсоюз жил долгое время на какие-то гранты, этого понимания нет. Нет, соответственно, и чувства локтя, и мысли, что мы должны друг друга спасать. Нужен юрист, офис, и всё это нужно содержать. А у нас такие хитрожопые журналисты… Если он попал в критическую ситуацию, то быстро вступает в профсоюз и кричит назавтра: «Защищайте меня!». Его защищают, а он потом: «Извините».

Знаешь, почему такие люди по уши в говне? Потому что они не могут самоорганизоваться, объединиться на месте. А потом кого-то менеджер подкупает, менеджеру же неудобно конфликтовать с профсоюзом. Конфликт решается, и после этого журналист уходит из профсоюза. А на самом деле профсоюзы – это очень хороший инструмент, которого боятся менеджеры и с которым считается государство.

- В последнее время были какие-нибудь обращения, связанные с кризисом?

- Обращения появились еще задолго до кризиса. Были ситуации на UBC, на Первом деловом. Да, в большинстве случаев это трудовые конфликты. Там, где менеджеры не очень добросовестные, а журналисты соглашаются на сомнительные условия, в том числе и на черную зарплату и отсутствие контракта, рано или поздно возникают кризисные ситуации.

- Вообще-то уже сейчас кризисная ситуация…

- Да, но в профсоюз обращений по поводу незаконного увольнения, мотивированного кризисом, не поступало. Менеджер во время кризиса должен работать не так, как раньше. Если менеджер умный, то он найдет нужные слова для сотрудников и правильные пути выхода. Недалекие делают все «с плеча». Поэтому и возникают кризисные ситуации.

…Какой-то не хулиганский у нас разговор получается…

- Давай хулиганить. Начнем с твоей оценки нынешнего 5-го канала…

- Представь, ты копаешься в своих старых кухонных принадлежностях, к примеру, и находишь старую мясорубку. Работает? Работает, главное, мясо туда засадить. 5 канал – это и есть такая мясорубка, которую когда-то создали, и она себе работает.

- Если речь идет о старье, то я, например, его выбрасываю.

- Вот и я выбросил – ушел с канала. Он, конечно, существует без меня. Фотографии там какие-то висят в коридорах. Но, если говорить честно, я не ассоциировал бы 5 канал с моим именем и с именами людей, которые когда-то имели к нему отношение. Там уже практически никого не осталось из тех, кто формировал такую эфемерную вещь для «супер-менеджеров», как дух канала. Знаешь, в свое время запустили матрицу – канал новостей. Всё было очень и очень малобюджетным: студия, монтажки, ПТСки, камеры. Вот в таком виде и запустили. На сегодняшний день это канал, который не меняется в первую очередь технологически. Это значит, что нет нового помещения, нет нового оборудования, нет реинвестиций. Формально, по названию, он информационный. А вот его внутренняя архитектура не отвечает названию. Выходит – имитация. А такому динамичному организму, как телеканал, нельзя стоять на месте. Просто непозволительно. Это уже не бизнес, а эффект присутствия на рынке.

- Ты можешь сравнить, с точки зрения технологий, готовящийся «Украиной» новостийный канал и 5-й?

- В канал «Новини» пригласили польских специалистов. Как известно, поляки сделали не один информационный канал. Они все сделали правильно, только вот знаю, что существовала проблема – не могли найти людей, специалистов для канала Ахметова. Была же история с Егором Соболевым, когда он подписал контракт на три часа.

Технологически, мне кажется, это будет супер-канал. А 5-й… Там делается все по старинке, вручную.

Главнее, всё же, чтобы у людей было понимание того, что такое информационный канал. Это не рупор, не инструмент влияния. Это та вещь, которая может быть полезна для формирования позитивного имиджа того же собственника, Ахметова, например. Доверие к каналу зрителя – это и есть то самое серьезное мерило, которое определяет его стоимость на рынке.

- Как ты считаешь, почему большинство медиасобственников рассматривают свои медиа как инструмент влияния?

- Никому не приходит в голову относиться к этому как к бизнесу. Прослеживается чёткое отношение как к инструменту влияния. А запуск проектов продиктован только сиюминутной целесообразностью. Отсюда – драматизм закрытия или перекройки проектов потом.

Если рассматривают как бизнес, то зачастую идёт соревнование исключительно за рейтинг. И методы борьбы не всегда порядочны. Всё превращается в гонку: кто покажет больше русского говна типа «нянь», «ментов» и прочих соплей. Пипл же хавает! Украинский телерынок в результате превращается в о-о-о-очень вторичный. Во главу угла не ставится собственный оригинальный продукт, инвестирование в мозги.

А наши так называемые холдинги! Раздуты до невероятных размеров. Холдинг – значит, у тебя ТВ, радио, печать, Интернет. А то, что это можно делать меньшим количеством людей и высокотехнологично, используя элементарный принцип конвергенции – никто не говорит. Как можно так бездарно оперировать такими огромными массивами информации? Стрельба по воробьям из пушки. Нет... Атомная бомба на кузнечика!

- Почему же? Вот Анна Безлюдная же делает что-то подобное. Кстати, как ты к ней относишься?

- Я к ней, в отличие от, наверное, многих, хорошо отношусь. Мы же с Анной давно знакомы. Было дело – жили в одном общежитии. Но она тогда уже заслужила от меня эпитет «Маргарет Тэтчер». Очень жесткий руководитель. Я ее оцениваю как менеджера, который делает правильные шаги. И без панибратства в отношениях с подчиненными. Ну не может быть панибратства на работе. Подружка, друг, родственник, просто хороший человек… это все хорошо, но... Правильно она сделала, когда объединила информационные службы «Интера» и К1 в одну. Не знаю, как там дальше, но, вроде, и с производственной частью там получше, чем на 5 канале. Это, все-таки, уже какая-то информационная машина, которая производит продукт для разных каналов.

- Как ты оцениваешь это с точки зрения эмоциональной? Ведь Анна – женщина.

- Да какая разница?

- Разница в системности мышления. Всегда считалось, что женщины алогичны, а мужчины – наоборот – образец логики и жесткости.

- Ерунда это все. Куча примеров разных, совершенно обратных. Я – за гендерное равенство. Но если говорить о телевидении, то да, там таких женщин мало. Мы уже давно знакомы, и наше позитивное знакомство не повлияло ни на что – я же не работаю на «Интере». Это выбор Ани. И абсолютно правильный выбор, в соответствии с рынком.

- Почему ты так себя недооцениваешь?

- Не недооцениваю, а хороша ложка к обеду. Они тогда договорились с Шустером, и это было правильно, с точки зрения успешности. Мы обсуждали кучу разных проектов, но, видимо, они не вписывались в сетку вещания.

- Не секрет, что сейчас каналу не хватает, скажем, лиц, вызывающих доверие. Почему ты ей не можешь предложить, раз вы давно и хорошо знакомы?

- Что я ей могу предложить?

- Свое лицо.

- Думаешь, оно нужно «Интеру»? Там разве ставка на лица? Я бы даже сказал – на личностей. Вроде бы, нет. И нужно учитывать, что я очень неудобный человек. Я не стану делать то, что противоречит моему мировоззрению. Я не исполнитель указаний – «запиши интервью такое-то, а вот вопросы задай такие-то».

- Ты хочешь сказать, что у Безлюдной на канале ручное управление?

- Понятия не имею. Я же не работаю на «Интере». Достаточно включить канал. Я его смотрю нечасто, но то, что я вижу... Я не вижу ведущих. Вижу дикторов. При всем уважении к Ане. Возможно, у неё для этого есть своя мотивация. Она же, как менеджер, чем-то руководствуется, зависит от каких-то обстоятельств.

Но, ты знаешь, она внесла на «Интер» эстетику кадра. К этому она относится трепетно, это должно быть красиво, высококачественно, профессионально. Я считаю, что Безлюдная – хороший телевизионный менеджер, она доказала это на практике, и это не подлежит сомнению. Любят ее, не любят, как к ней относятся – ей наплевать. Она на это не обращает внимания, и правильно делает. Она, по крайней мере, перед собой честна.

А ведущие… Это тема настолько больше, чем «Интер». Вот сейчас поговорим, а потом обо мне скажут: «Ну вот, этот неудачник, которого "ушли" либо он ушел, – людям же по-разному трактовали, - и он теперь будет поливать все жирным слоем шоколада». Пожалуйста, пусть говорят. Это их право. А я уверен в том, что говорю. По-моему, сейчас практически нет ведущих, которым доверяешь. Я не вижу ведущих, которые понимают то, о чём они рассказывают.

- Давай вернемся к родимому 5-му каналу. Ты можешь назвать людей, которых можно было бы без натяжки назвать лицами канала?

- На 5-м я могу смотреть новости, которые ведет Дейнека, потому что вижу человека, которому это интересно – новости рассказывать. Он реально их рассказывает. Вот Олег Дейнека – лицо 5-го. Хоть он и не ведет праймовый «Час». А все остальные лица, которые там появились… Это мое субъективное, конечно же, мнение как зрителя и как журналиста. Я не говорю, что я был бы лучше. Нет-нет-нет. Я не претендую на их место в кадре и под солнцем. Я оцениваю. Думаю, имею на это право, если уж опять о 5-м. Меня, например, совершенно удивляет появление Ларисы Губиной на Пятом. Это древняя история, когда были парламентские слушания о свободе слова, и мы, извините, задницу рвали на фашистский крест за свободу слова. А в тот день госпожа Губина была ведущей итоговой программы на «Интере». И вот сижу я и мой оппонент Володя Скачко. Говорили мы о свободе слова. Каждый, по всей видимости, со своей колокольни. Для Володи в "Киевском телеграфе" этой свободы было достаточно. Нас он называл «грантоедами». Губиной, видимо, тоже было достаточно свободы на тогдашнем эсдековском «Интере». Вся наша беседа была с одной только целью – меня угандонить. Я не знаю другого слова, чтобы как-то по-другому охарактеризовать ту интеллектуальную бедность собеседников и похабщину из их уст. И вот – чудеса трансформации. Лариса Губина – на 5-м! А чего ж её не было на 5-м в марте 2003-го? Или даже позже? Вот её «кредитная история», не отличающаяся чистотой. Если говорить ещё о ведущих 5-го, то туда с «Интера» перешли много людей. Я всех фамилий не запомнил, ну не могу я их запомнить, потому что мне неинтересно запоминать фамилии кукол. Кто еще там?.. Игорь Татарчук, который со мной работал на CТБ и которого я очень уважал в свое время и как личность, и как человека… И что я вижу? Игорю все равно, что он рассказывает, что читает. Он это делает красивым голосом, как диктор Александр Сафонов на УТ-1 образца начала 90-х. Я ему об этом неоднократно, не стесняясь, говорил. Кто там еще ведущие есть?

- Пивовар есть. Он рассказал, что Роман Скрыпин не пускал его в эфир из-за возраста.

- О! Это «замечательное» интервью, я его читал. Я бы молчал об этой истории с Виталиком всегда, но он упомянул мою фамилию и рассказал свою версию произошедшего. Так что теперь моя очередь. Привели мне Пивовара, говорят, что он хочет быть ведущим. Он тогда работал на ТРК «Киев». И не важно, что ему было около 20 лет. У нас было элементарное собеседование, и Виталик не стал ведущим не в силу возраста, а в силу незнания простых вещей и основных персонажей. Он не мог ответить на вопросы типа, как зовут Папу Римского или Генерального секретаря ООН. Есть вещи, которые новостийщик, садящийся в кадр, должен знать, как «Отче наш». У него должен быть свой инструментарий.

- А зачем ему это знать?

- Я тебе сейчас скажу, зачем. Когда я спросил Виталика, был ли у него репортерский опыт, он ответил, что нет. «Как же без репортерского опыта, - спрашиваю, - нужно пойти поработать репортером». «Я не хочу», - говорит. «А что ж ты хочешь?» - спрашиваю. Ответ: «Я хочу бути ведучим». «Будешь, - говорю, - ведущим потом, когда-нибудь, когда наберешься опыта, потому что бывают моменты в жизни, когда у тебя нет суфлера, эфирной папки, сюжета. Когда у тебя нет прямого включения и когда у тебя нет гостя в студии, а выходить в эфир надо». Не поверил, сказал, что «так не буває». А такие истории бывали, даже на нашем высокотехнологическом телевидении (улыбается).

- Была ли у тебя такая ситуация?

- Конечно, и не одна. Как-то, опять же на 5 канале, я пять минут рассказывал про туркменский газ и вообще про все, что я помнил на эту тему, потому что мне режиссер в ухо сказал, что нет сюжета. Зрителя же не волнует, что у тебя там ничего нет. Вот мы и тянули время, причем это было и без суфлера, и без эфирной папки, потому что принтер поломался, суфлер не загрузился. Бывает… Или вот, например, на «Радио Свобода» жду министра юстиции, а он опаздывает. В пробке стоит. А эфир уже начался. Пришлось рассказывать предысторию всего того, ради чего министр был приглашен, пока он не появился.

- Почему же Пивовара пустили в эфир после твоего ухода? Уже не было таких требований к ведущим, как у тебя?

- Ну… я не знаю, я не говорю про теорию штрейкбрехерства. Это у нас на телевидении частая история – садить в кадр людей, которые удобны и не задают лишних вопросов. И та ситуация, которую мы имеем сейчас в телевизоре - результат своего рода соглашения между менеджерами, которым всегда, подчёркиваю - всегда, нужны как можно более лояльные подчиненные, и вот этим планктоном, который согласен на всё, что угодно, который не ставит условий.

Пятый канал создавался как площадка, где ведущие сами писали тексты и понимали, о чем они говорят. Где не было цензуры, куда приходили разные политические деятели, у которых была возможность подискутировать. Это было то, что называется point of difference - точка отличия - от всех других медиа, потому что все тогда работали по темникам. А теперь мода на людей, не отличающих работу журналиста от работы проститутки, которой деньги платят, а она делает вид, что ей приятно. Появился спрос на лояльных и удобных людей, которые не задают лишних вопросов. А есть еще категория людей, которые просто рады тому, что они в кадре появляются и считают, что они звезды. Так вот, я хочу их разочаровать. Новости – это не шоу-бизнес. Когда они потеряют работу (у кого-то это произойдет раньше, у кого-то позже), они выйдут на улицу, и их никто не узнает, о них не вспомнят. Потому что главное для журналиста – это имя, а не те деньги, которые ему могут заплатить за то, допустим, чтобы он помолчал или сделал что-то, что противоречит его внутренним убеждениям. Ты соглашаешься на эти вещи, а потом они же и лишают тебя работы.

- Ты ведь понимаешь, что невозможно быть абсолютно независимым. Приходится что-то выбирать – лояльность или безработицу.

- Ну, возможно, и не придется. Вот мы же как-то договорились с ТВі. У меня там будет проект - ежедневная программа с понедельника по пятницу. Княжицкий ведь знает, кто я такой, и я знаю, кто такой Княжицкий. Мы с ним уже давно знакомы. Я не подарок. Но от него не было просьбы, мол, давай ты будешь другим, и тогда у тебя будет работа. Он свёл меня с Евгением Киселёвым, который отвечает за информационную службу ТВі. И всё. Я – то, что называется «на низком старте» – "Всегда готов!".

- Ну ты же ещё не начал там работать…

- Еще нет. Просто студия еще не готова, и пока рано о чем-то говорить. Дай Бог, чтобы все получилось. А вот если сравнивать ситуацию нынешнюю, то для меня повторился 2002 год, когда я ушел с СТБ по причине цензуры, и мои коллеги уходили с разных телеканалов. Тот же Андрей Шевченко, Генык Глибовицкий… "Громадське радіо", которое тогда было не зависимым от наших тогдашних медиасобственников, стало таким островком, где тебе платили какие-никакие деньги, и где ты мог выходить в эфир. Там оказался и Мыкола Вересень, и масса других журналистов. Потому что Кривенко был таким человеком, который говорил, что журналист должен иметь хребет. И это правда. В 2008-м ситуация повторилась, и теперь я могу работать на «Радио Свобода», где мне никто ничего не диктует, не говорит, какую тематику брать, каких гостей приглашать, как задавать и как не задавать вопросы. Для меня это своего рода островок, где все более или менее стабильно, и никто тебе не капает на мозги. И меня не волнуют интересы собственников, потому что все делается на деньги США, но мне они не диктуют никаких условий – это факт. Вот после "Громадського радіо" Петр Порошенко имел мужество пойти на такой шаг, как создание 5 канала. Для него это было что-то неизведанное. Но у него выхода другого не было, на самом деле. И у нас тоже.

- А что за страшная история о том, что он ударил тебя как-то раз после эфира?

- Бред какой-то. Порошенко меня ударил? (Смеется.) Это какие-то фантазии. У нас с ним были абсолютно нормальные отношения, и никогда не было даже разговора на повышенных тонах.

- Но ведь был, наверное, последний разговор?

- Был, конечно. Как сейчас это помню. Когда все это тянулось с 5-м, я пришел к нему и говорю: «Петр Алексеевич, давайте мы поставим точку. Дальше бездействовать смысла никакого нет». Он мне на это ответил, что не хочет никого увольнять. А я ему сказал, что ему не придётся никого увольнять - я сам уйду. И собственно так эта проблема и решилась. Просто мотивационный ряд накапливался очень долго. То, каким должен был быть канал, постоянное напоминание друг другу про основы редакционной политики… Я понимаю, что у каждого собственника рука дергается влиять на содержание. И, всё-таки, я четко мог сказать журналистам, что до тех пор, пока я работаю на канале, они будут выполнять свои обязанности на условиях, которые были оговорены с собственником, а не с кучей посредников.

А другая мотивация была в том, что канал никуда не двигался, не развивался. Наша мечта была – чтобы канал жил. Сколько раз мы ездили в Польшу, смотрели, как поляки сделали канал TVN 24. А сидеть дальше… Вот знаешь, в итоге нужно было бы поклониться друг другу и сказать: «Спасибо за то, что вы у меня были. А дальше мы уже не будем вместе». Так и вышло. Я уходил в никуда. У меня никаких предложений и никаких вариантов не было.

- Что ты чувствовал, когда в интервью ставил человека в неудобную ситуацию?

- Ну я и сейчас стараюсь создавать и создаю такие неудобные ситуации как можно чаще. А смысл интервью тогда в чем? Поцеловать в задницу холодными губами и уйти? Есть, конечно, учебники, которые учат, что интервью – это не допрос. Но интервью – это и не комплиментарная лексика, прости. И об этом тоже пишет книга. Смысл тогда? Кто будет смотреть такую скучную бодягу? У меня нет цели – уничтожить человека, который сидит рядом со мной, хотя вольно или невольно так иногда получается. Ну, простите, такая у меня работа. Если вы политик и назвались публичным человеком – так будьте им. Не надо ждать от журналиста, что он будет примочкой к какому-то месту. Хотя, смотрю, в последнее время у коллег так оно часто и случается.

- Слушай, а почему такая волна осуждения самого факта прихода новых ведущих на каналы? Вот нынешние богини – Мазур, Добровольская, Мосейчук – не всегда были богинями. Почему бы не дать новичкам шанс и не подождать? А вдруг они окажутся лучше Аллы Мазур и Натальи Мосейчук…

- Вот давай не лукавь (смеется). Та новая волна, которая сейчас навалила, кроме желания сидеть в кадре, других желаний не имеет. Мазур любят миллионы? Любят. Ей доверяют миллионы? Доверяют. Чтобы достичь такого уровня доверия и любви, недостаточно появляться каждый день в кадре и рассказывать новости. Этим нужно жить, и Алла этим живет. А люди новой волны, к сожалению, считают, что достаточно попасть в кадр, и все – ты любимец миллионов, ты прекрасен.

Еще раз повторяю – этой работой ведущий должен жить с утра до ночи. Ведущий должен сам писать текст, который читает в кадре. Когда ведущий читает не свой текст, мне-то уж это, как никому другому, видно. Очень часто в кадр попадают тупые люди. И мало того, что они попали в кадр, так они ещё это используют для своих связей. Фамилии не буду называть, хотя, мы понимаем, о ком речь. Почему без фамилий? Ну не хочу обижать людей. Включай телевизор – красивая, ухоженная женщина. Она считает, что она умная. И делает целое ток-шоу. Это что? Это ум? Я много ума не вижу за этим. Интеллекта ноль, простите. Я не понимаю этого. А у Аллы этого не было никогда. Она всю себя отдала своей работе. Сколько лет уже. Нужно понимать, что это изнурительный труд. Настоящий ведущий ответственен за то, что люди видят. Зрителю похер, кто там редактор. А ведущий – репрезентатор. У него должна болеть душа по поводу того, что увидит зритель.

И есть ещё одно важное объяснение происходящему, скажем, на «1+1» вымыванию лиц и личностей.

Это создаёт вакуум в таком понятии, как традиции и дух. И даже для вновь пришедших уволенные авторитеты, может быть, и будут ориентиром, но не в поступках.

Когда нет личности в округе, не на кого ориентироваться. И посредственности становятся «первым парнем на деревне».

Я не хочу пугать, но то, что происходит, – крайне опасная тенденция. Это прямой путь к цензуре.

- Скажи, пожалуйста, в телевизионном контексте ты сам кем себя считаешь – диктором, лицом, руководителем проекта?

- Когда я работал на СТБ, у меня была реальная цель сделать хорошую итоговую ежедневную, кстати, она тогда была одна, передачу. Я получал от этого кайф, ведь это отлично - понимать весь телевизионный процесс от А до Я. В свое время я даже титры набирал. когда Княжицкий делал первое независимое телевидение – «Вікна» на Крещатике, 4. Потом я работал репортером на «Вікнах», был редактором «Доброго ранку, Украина», потом опять репортером на УТН. А теперь я представляю канал в целом, каким бы я хотел его видеть. Мы с коллегами написали концепцию уникального канала, который бы не переключали. Лежит она (концепция) до добрых времен, пока не появится инвестор. Такой канал может существовать реально, а я могу быть за кадром и получать кайф от конечного результата. Желание сидеть в кадре – не основное, жизнь научила, что это реально очень тяжелый труд. А вот диктором я никогда не был, потому что взгляд намного шире. Кем я себя чувствую, так это медиаэкспертом.

- А сейчас тебе не бывает стыдно за твоих протеже?

- Каких протеже? У меня их не было и нет. Ты про Ющенко и компанию? Ну почему стыдно… Я же не из-за Ющенко все это делал. Просто хотелось, чтобы страна сделала шаг вперед, она его сделала… И остановилась. А нужно делать шаги дальше.

- Что ты думаешь об Украине? Ей повезет когда-нибудь?

- Это страна, которая имеет шанс. А как распорядиться этим шансом, зависит от людей.

- А украинцы – какие, по-твоему?

- Ленивые, на самом деле. Считаем, что должна прилететь добрая фея и всё за нас сделать. Это «совок» еще, и неумение, и нежелание что-то менять. Вот если бы я был мэром…

Судя по тому, каким тоном говорил Роман дальше, серьёзных намерений становиться мэром у него пока нет. А жаль! Я бы хотела такого мэра. И не только мэра…

Олеся Савенко для ДУСИ

Интервью состоялось на «Радио Свобода»

Роман организовал кофе-чай и…

…пошёл готовиться к эфиру

«Мы с Аней давно знакомы…

…жили в общежитии вместе»

Роман оказался очень застенчивым человеком

Он стеснялся и даже краснел

Может, ему просто нравится красный цвет?

Что ему по-настоящему нравится, так это семечки

Выработанная годами привычка…

оставила след в виде мозолей на пальцах

«…мы, извините, задницу рвали на фашистский крест за свободу слова»

«Усики» от только что выпитого кефира

«Я не вижу ведущих, которые понимают то, о чём они рассказывают»

«…теперь я могу работать на «Радио Свобода», где мне никто не говорит, кого приглашать…»

«…как задавать и как не задавать вопросы…»

«…и никто не капает на мозги»

«Ну, простите, такая у меня работа»

Фото: Яна Новоселова